Тёмный легион - [2]

Они разбили лагерь на развалинах колхоза. Все здесь обратилось в руины задолго до зомби-апокалипсиса. От строений в лучшем случае остались только стены, а кое-где обрушились и они. Вросшие в землю остовы тракторов и комбайнов, ржавые и страшные, производили тягостное впечатление. Будто привычный мир рухнул не полгода назад, а минимум век. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались заснеженные поля, с юга, на самом горизонте, маячила деревня. Они проехали сквозь нее, направляясь сюда. Владик опасался зомби, но тех оказалось удивительно мало. Лишь три мертвые старухи да несвежий дед вышли встретить городских. Можно было бы проехать мимо, но Цент остановил машину, после чего вместе с Машкой они провели зачистку территории. Методика борьбы с мертвецами уже была наработана. Вначале тем отрубались головы, руки и ноги, затем все это спрыскивалось бензином и поджигалось. Парочка орудовала мечами, которые позаимствовала в музее. Поскольку огнестрельное оружие доказало свою неэффективность, пришлось вооружаться по моде двенадцатого века. Машка подобрала себе легкий прямой меч, Цент пожинал урожай казацкой шашкой. Владик не питал страсти к холодному оружию, но изверг и для него кое-что прихватил. Это была богатырская булава – ощетинившийся шипами железный шар на метровой деревянной рукоятке. Весило оружие возмездия полпуда, и Владик с огромным трудом отрывал его от земли. А о том, как Цент однажды заставил его убивать этой булавой зомби, даже вспоминать не хотелось, потому что по мертвецу не попал ни разу, а себя едва не покалечил.

Помимо мечей из музея было изъято много полезного инвентаря. Кольчуги, некоторые элементы средневековых доспехов, щиты. Новые реалии требовали нового подхода, точнее старого, но основательно забытого. Еще в достатке имелось и бензина, и брошенных повсюду автомобилей, но уже не за горами были те времена, когда всем, желающим путешествовать, придется пересесть на лошадей. А когда подойдут к концу запасы консервов и сухарей, останется лишь один возможный способ добыть еду – охота.

Цент нехотя пошевелился, зачерпнул из котла половником, и снял пробу.

– Хорош супец! – вынес вердикт он.

Владик сглотнул голодную слюну. Волей жестокого изверга ему приходилось довольствоваться объедками, а суп если и доставался, то уже холодный, с кусочками хрустящего на зубах льда.

– Машка, иди к столу, – позвал Цент.

– Сейчас, – отозвалась девушка.

– Не сейчас, а иди, – заворчал изверг. – Трапеза, это тебе не шутки. Поглощение пищи и продолжение рода – самые важные занятия в жизни людской. Все остальное есть суета.

Владик тоскливо вздохнул, чувствуя себя ужасно суетливым. Самыми важными в людской жизни вещами он по-людски не занимался уже бог весть сколько.

Появилась Машка, в армейских ботинках, кожаной куртке, с СВД в руке и с мечом за спиной. Хватило буквально нескольких месяцев, чтобы девушка вконец одичала и освоилась в новом мире так, будто с рождения жила в условиях зомби-апокалипсиса. Владик не переставал с нее удивляться. Ну, ладно Цент, этот всегда был дикарем, ему любой хаос, что родная стихия, но Машка…. Неужели в ее прежней жизни не было ничего такого, о чем бы она тосковала, и что хотела бы вернуть назад? Что-то ведь хорошее должно быть, о чем она тоскует. Вот он сам, к примеру, с теплотой и нежностью вспоминал о многих вещах, которые прежде воспринимал как нечто должное. Теперь даже не верилось в реальность тех времен, когда в интернет можно было зайти хоть с кофемолки. А какое это неземное счастье – централизованное отопление! Ну а о том, сколько всяких вкусных вещей было в прошлой жизни, Владик даже вспоминать боялся. Наверное, зомби-апокалипсис не был бы для него столь тяжек, если бы изверг из девяностых не морил голодом и не издевался прочими изощренными способами. Без интернета жить трудно, а без еды невыносимо.

Прислонив винтовку к кирпичной стене, защищающей костер от ветра, Машка подсела к котлу и вооружилась ложкой. У нее была своя ложка, как и у Цента. У того так целый половник. Для Владика изверг тоже подобрал подходящий столовый прибор – шумовку. Этим дьявольским приспособлением он иногда заставлял Владика хлебать бульон, а сам любовался сизифовым трудом жертвы, тщетно пытающейся донести до рта хоть капельку питательной жидкости, и радостно ухмылялся.

Машка и Цент, обжигаясь, торопливо ели горячий суп с сухарями, Владик сидел в сторонке и давился слюнями. К столу его традиционно не пригласили. И если раньше Машка волновалась о нем, упрашивая Цента допустить страдальца до пищи, то теперь все это осталось в прошлом. Ей, как и извергу, давно стало наплевать на несчастного программиста. Она стала жестокой и бесчувственной. Вадик горько разочаровался в своей возлюбленной, потому что та не заботилась о нем, не оберегала, не кормила и не защищала. Ну, защищать-то защищала, но больше за компанию, чем непосредственно его.

Порыв ветра донес до Владика аромат наваристого супа, и у великомученика свело желудок. Садист Цент, надо отдать ему должное, умел готовить. А стоило взглянуть на то, с каким аппетитом бездушные люди насыщаются, и градус страдания резко возрастал. Владик всхлипнул, и вновь подумал о том, что такая жизнь не стоит того, чтобы ее жить. Его надежда на то, что рано или поздно они отыщут нормальных людей, этакий последний оплот цивилизации, где порядок и стабильность, была непростительно наивна. Все кончено, цивилизации, как и ее носителей, больше нет. В этом аду выжили только те, кто сумел приспособиться к его суровым условиям, потеряв при этом остатки человечности. Такие дикари, как Цент, и как изменившаяся Машка. А все те добрые и отзывчивые люди, которые числились у Владика в сетевых друзьях, они давно погибли: либо превратились в мертвецов, либо были съедены уже после зомби-апокалипсиса. Никого-то он не отыщет. Впереди его ждет все то же, все с теми же. Быть у Цента персональным мальчиком для битья и издевательств, вот его ужасная судьба. Вечно в голоде, в холоде, без малейшей надежды на улучшение жизненных условий. Зачем нужна такая жизнь?