Тёмный легион - [15]

Они оказались в каком-то подвале или бункере, на что указывали бетонные стены. На столике стояла керосиновая лампа, которую Алиса зажгла, погасив затем фонарик.

– Стой здесь, не бойся, – обратилась она к Владику. – Я пойду, запущу генератор. Скоро вернусь.

Она удалилась, закрыв за собой дверь и забрав керосинку. Владик остался один во тьме. Он уже не боялся, что Алиса окажется душевнобольной истязательницей, обожающей заманивать в свое логово доверчивых юношей и ввергать их в пучины адской боли. Куда больше его беспокоил предстоящий визит в Цитадель. Владик начал догадываться, что нарисованный им в воображении сказочный мир за высокими стенами на деле может оказаться куда мрачнее. Откровенно пугало, что придется заниматься физическим трудом. Да и отношение к программистам в Цитадели было, судя по всему, не самое лучшее. Конечно, его вряд ли станут удерживать там силой, захоти он уйти, но куда ему, горемычному, податься? Он не Цент и не Алиса, которым зомби-апокалипсис как родная стихия. Он так не умеет.

Внезапно над головой вспыхнула электрическая лампочка, залив все помещение желтоватым светом. Почти сразу же после этого появилась Алиса, принесшая пластиковую корзину для белья.

– Раздевайся, – сказала она Владику, снимая с него наручники. – Вещи сложи сюда. Я тебе другие дам, у меня тут есть.

Владик встал на резиновый коврик, чтобы не морозить ноги на бетонном полу, и робко расстегнул верхнюю пуговицу шинели. Алиса стояла напротив, привалившись спиной к стене, смотрела прямо на него, и явно не планировала отворачиваться. Меч и автомат она оставила в машине, но огромный пистолет в кобуре остался при ней.

– Ты так и будешь смотреть? – спросил Владик.

– Нужно, – вздохнула Алиса. – Должна же я убедиться, что на твоем теле нет укусов. Да ты не стесняйся. Представь, что ты пришел на осмотр к врачу.

Владик хотел заметить, что врачи не носят с собой оружия, чтобы в случае подтверждения диагноза вынести больному мозги, но решил не умничать. В конце концов, правила есть правила. И понять Алису тоже было можно. Если хоть один зараженный проникнет в Цитадель, это может обернуться настоящей катастрофой.

Краснея и смущаясь, Владик заголил свое хилое тельце. В помещении было довольно холодно, и его тут же начала бить сильная дрожь. А тут еще Алиса, включив фонарик, принялась осматривать его со всех ракурсов, иногда заглядывая даже туда, куда сам-то ни разу не смотрел. Когда она просила поднять руки или задрать ногу, Владик безропотно исполнял приказы, решив считать эту порцию унижения платой за проезд в Цитадель.

– Вроде бы ничего нет, – произнесла Алиса, выключив фонарь.

– Я же тебе говорил, – лязгая зубами от холода, сказал Владик.

– Хорошо. Одевайся.

Обновка оказалась лучше его прежнего наряда. Кое-что было велико, кое-что странно пахло, но в целом Владик остался доволен. Особенно его порадовал теплый армейский бушлат.

– Есть хочешь? – спросила Алиса.

– Да! – выпалил Владик. Полгода интенсивного голодомора под руководством нацистского преступника Цента не прошли даром – страдалец стал жаден до еды, и все время хотел кушать.

Алиса отвела его в соседнюю комнату, которая оказалась уютнее прежней. На стенах висели ковры, на полу раскинулся уже изрядно затоптанный палас. У дальней стены стоял диван, рядом с ним стол и стул. Еще было много картонных коробок, набитых всевозможными трофеями. Но особенно Владика порадовал обогреватель, работающий, очевидно, от генератора. Он прижал ладони к его теплой поверхности, и счастливо заулыбался.

– Ты тут живешь, да? – спросил он у Алисы.

– Да, – ответила она, и поставила на стол банку тушенки. Владик шальными глазами уставился на пищу, даже не веря, что это для него. Цент за одну только попытку покуситься на тушенку мог покалечить на всю жизнь, так что за полгода у Владика в мозгу сформировалась устойчивая причинно-следственная связь межу поеданием консервов и телесными увечьями. Даже когда Алиса положила рядом с банкой консервный нож, бросила пачку сухариков и сделала приглашающий жест, Владик не сдвинулся с места. Сухарики оказались любимого Центом сорта, со вкусом холодца и хрена. На них Владик не пытался покуситься никогда, потому что знал – за это изверг просто убьет на месте.

– Ты есть будешь, или нет? – спросила кормилица.

– Это мне, да? – все еще сомневаясь в чуде, уточнил Владик, жадно, и в то же время с опаской, глядя на банку тушенки.

– А кому еще? Давай, подсаживайся. Вижу, ты голодный.

– То есть, мне можно это есть, да?

– Ну да, да.

– И сухарики?

– Сухарики тоже.

– А тушенку?

– И ее.

– То есть, я могу вот прямо сейчас сесть и кушать тушенку с сухариками?

– Мне тебя что, силой кормить? – вздохнула Алиса.

Владик рванулся к столу, едва не стоптав по пути благодетельницу. Одной рукой он вонзил в банку консервный нож, второй схватил пачку сухарей и впился в нее зубами.

– Подожди, я тебе ложку да….

Алиса повернулась к кормящемуся гостю, и поняла, что опоздала. От пакета сухарей не осталось ничего, Владик потребил его вместе с упаковкой. Банка выглядела так, будто у нее внутри взорвалась граната. Владик яростно терзал ее ножом, дабы добраться до крошечных кусочков еды, прилипших к ее поверхности в самых труднодоступных местах. Основную массу содержимого он проглотил целиком, даже вкуса толком не успел распробовать.