Тёмный легион - [147]

– Как ты можешь в такой момент думать о собственной выгоде? – не выдержав, возмутилась Алиса. – Здесь решается судьба человечества, а ты хочешь выторговать себе плату за спасение людей? Разве так можно?

– Только так и можно, – проворчал Цент. – А по-другому и не бывает. Это в глупых сказках герои все такие самоотверженные и бескорыстные, что ни денег им не надо, ни жизнь своя не дорога. Готовы седалище вдоль и пополам расколотить ради спасения какого-то левого контингента, который, может быть, и спасибо за это не скажет. В реальности все иначе. Я уже однажды мир спас, и что получил за это эпическое свершение? Меня осыпали сухариками? Окатили пивом? Ввергли в шашлычное изобилие? Погрузили в океан женской ласки? Ни одна собака даже не прибежала спасибо сказать, да и хорошо, что не прибежала – за простое спасибо без солидного материального довеска я бы сразу на месте пришиб. Второй раз на грабли эти не ступлю. Теперь о награде наперед оговорено будет, и уж вы поверьте мне на слово – немалой будет награда та. Но о ней мы позже поговорим. А сейчас идем убивать некроманта, он на этом свете и так уже сильно задержался.

Спорить с Центом не стали, и не только потому, что это было весьма рискованно. Все понимали, что до тех пор, пока повелитель мертвых излишне активно мертв, никому из них не уйти из его владений. Владик, правда, был за то, чтобы отступить, перегруппироваться, отсидеться в безопасном месте, а там, глядишь, само все как-нибудь рассосется, но его мнение никого не интересовало. Больше других оно не интересовало Цента, который вдруг решил, что программист пойдет первым.

– Почему я? – всхлипнул Владик, которого сильная рука изверга грубо схватила за шкирку и вытолкнула на передовую.

– Дело опасное, – объяснил ему Цент. – Без потерь не обойдется. А кого нам терять, если не тебя? Или ты хочешь, чтобы я собой пожертвовал?

– Но почему жертвовать именно мной? – не унимался страдалец.

– Обосновать научно не могу, – сознался терзатель. – Просто хочется.

Обнаруженный Вовой тоннель уводил куда-то вниз, в недра земные. Владик в нерешительности замешкался, но Цент не позволил ему поддаться малодушию, и сильно толкнул кулаком в спину.

– Иди, очкарик, – напутствовал он. – Я сразу за тобой.

Берсеркеры тоже сильно трусили, и было ясно, что в случае боестолкновения с силами противника, толку от них не будет никакого. Вся надежда Цента была на освобожденных из плена девчонок, ну и на себя, куда уж без этого.

Вова сказал правду – чем глубже они спускались по тоннелю, тем неуютнее становилось всем. Пробрало даже Цента, который вообще отличался феноменальной устойчивостью к воздействию тонкого мира. Впрочем, дело, пожалуй, заключалось в том, что он повидал на своем веку немало страшных вещей, и все их совершили люди. Только комнатные существа, вроде Владика, могли всерьез бояться монстра, что якобы обитал у них под кроватью. Но Цент знал правду. Не воображаемые чудовища совершают кошмарные поступки, и не их следует страшиться. Человек – вот кто истинный творец ужасов и злодеяний.

Но здесь, на немыслимой глубине, в этих черных тоннелях, прорытых руками живых мертвецов, в отважное сердце активного участника первичного накопления полезли липкие и холодные щупальца иррационального страха. Этот страх был почти осязаем, он был реален и им буквально пропитался сам воздух. Цент не являлся мнительной и суеверной неженкой, не трепетал перед неведомой опасностью и не увлажнял штаны от каждого шороха, донесшегося из темноты. Но в том-то и дело, что навалившийся на него страх не был рожден его собственным организмом, но исходил откуда-то извне. Что-то в этих подземельях генерировало его, источало, будто трупный смрад, пропитывало им воздух и отравляло всякую живую душу.

Цент покосился на соратников, и с облегчением выяснил, что он-то, на самом деле, весьма неплохо сопротивляется этому загадочному темному воздействию. А вот личный состав возглавляемой им малой дружины балансировал на самом краю натуральной паники. При этом девушки держались заметно лучше парней, хотя и они были бледны, неистово потели, и тряслись мелкой дрожью. Машка, при этом, обнаружила в себе изрядную религиозность, и теперь сквозь стучащие зубы бормотала самодельные молитвы, ибо иных не знала.

А вот на берсеркеров и примкнувшего к ним Владика смотреть было просто тошно. Эти балансировали не на краю паники, а на грани натурального безумия. У Вовы так яростно тряслась нижняя челюсть, что он походил на зомби. Сходство усиливал абсолютно пустой взгляд дико вытаращенных глаз. Его друг Петя выше пояса выглядел заметно лучше, но обширное мокрое пятно на штанах однозначно указывало на то, что и второй берсеркер вот-вот сломается.

Но все же лидером по погружению в глубины ужаса традиционно выступил Владик. Когда Цент глянул на этого перца, ему даже стало не по себе – до того ужасный вид имел программист. У него и челюсть тряслась, и взгляд был дикий, и штаны отсырели, а еще его шатало, как пьяного, и Владик периодически смачно бился туловищем о деревянные подпорки.

Поняв, что еще немного, и он потеряет личный состав, а заодно и себя самого, Цент решил действовать на опережение. Остановившись, и дав знак остальным следовать своему примеру, он обратился к подчиненным с такими словами: