Темный дар - [45]

— Можно мне подержать фонарик? — стуча зубами, спросила Джемма.

Я отдал ей фонарик, и мы вместе стали разглядывать странное зрелище, представшее перед нами. Стены были темными и сырыми. Океан капля за каплей просачивался внутрь здания через щели в потолке. По воде мимо нас проплывали старые гидрокостюмы и пластиковые упаковки с ликвигеном — словно их бросили здесь только вчера. Джемма направила луч фонарика на дверь с зарешеченным окошком в противоположной стене, осветила стену, и стали видны крючки, на которых висело несколько пар ржавых наручников.

Я прошлепал по воде к этому месту.

— Зачем цепи такие длинные? — удивился я.

Расстояние от одного наручника до другого составляло не менее двух футов.

— Чтобы заключенные могли работать, — ответила Джемма. — Их гоняли на какие-то подводные разработки. Обычно такие наручники надевают, чтобы арестанты могли убирать мусор.

— Эти заключенные никакой мусор не убирали, — сказал я, покачав головой. Я вытащил из воды обрывок шланга и провел пальцами по проделанным в нем дырочкам. — Их заставляли искать марганцевые конкреции. И жемчуг, наверное.

— Звучит не так уж плохо.

— Ты бы хотела целыми днями копаться в иле?

— Ну, если так посмотреть, тогда конечно…

— Это очень тяжкий труд.

— Наверное, заключенным это осточертело, поэтому они и бежали отсюда, — предположила Джемма взволнованно.

— Или их свели с ума все эти звуки.

Мне с самого начала не понравилось постоянное потрескивание и скрежет. При каждом движении окружающей здание воды металлический корпус сжимался и корежился. Возможно, конструкция тюрьмы была задумана так, чтобы сама архитектура здания стала наказанием для преступников. Кто бы захотел жить в прямоугольных комнатушках со стальными стенами? Это было противоестественно.

Я прошел в соседнее помещение. Это была комната охранников. Я заглянул в полузатопленные шкафчики с папками.

— Что ты делаешь? — спросила Джемма.

В свете фонарика мебель и стены из нержавеющей стали сияли и поблескивали.

— Так, смотрю.

— Нет, не смотришь.

Джемма забралась на затопленный металлический стол и села, положив ногу на ногу. Вид у нее был такой, словно она собралась чаю попить в гостях, вот только сидела по пояс в воде. Она выжидательно уставилась на меня.

— Что?

— Твой темный дар!

Я подумал: может быть, стоит сказать ей, что я соврал; что придумал про темный дар только для того, чтобы заставить ее выпрыгнуть из субмарины? Но стоило мне встретиться взглядом с Джеммой, и я сразу понял: отпираться бесполезно.

— Почему ты молчишь о нем? Почему держишь в секрете? — спросила Джемма.

Я направился к открытой двери в дальней стене комнаты, но Джемма меня опередила. Она спрыгнула со стола и загородила дверной проем, раскинув руки в стороны.

— Разве произойдет что-то ужасное, если люди узнают, что ты умеешь делать такие крутые штуки?

— Все поселенцы покинут океан, и новые семейства никогда не станут жить на дне моря, вот почему я молчу. — Я проскользнул под рукой Джеммы и пошел вперед по темному коридору. — Мои родители трудятся не покладая рук, чтобы сохранить то, что мы имеем, — проговорил я через плечо. — Как и все остальные. Думаешь, мне хочется, чтобы из-за меня все закончилось?

Джемма догнала меня.

— По крайней мере, расскажи мне, как это произошло. Ты просто проснулся однажды утром и понял, что можешь разговаривать с дельфинами?

— Я не умею с ними разговаривать. — Я поймал на себе ее нетерпеливый взгляд. — Ну хорошо. Дельфины и киты способны слышать издаваемые мной щелчки. А когда я слышу их щелчки, я могу сказать, что это за сигналы, что они означают — радость, тревогу, сигнал о нахождении пищи. Но мы не переговариваемся.

Вдоль коридора располагалось множество закрытых стальных дверей. Это был тюремный блок. Я потянул на себя первую попавшуюся дверь. Она оказалась заперта. Джемма направила луч фонарика мне в лицо — как на допросе.

— Ну ладно, ладно, — проговорил я, прикрыв ладонью глаза. — Это произошло не сразу. Когда мне исполнилось девять, я обратил внимание, что в океане становится все более шумно. Но больше никто так не считал. И вне воды я тоже стал слышать больше звуков и решил, что у меня просто обострился слух. Через некоторое время я начал ощущать разницу между первоначальным звуком и эхом и тогда стал издавать звуки и таким образом оценивать расстояние. Потом, в один прекрасный день, все соединилось между собой, и я понял, что могу видеть то, что слышу.

— Но как? Что ты для этого сделал? Чем занимался?

— Ничем. Лежал в постели с закрытыми глазами, — ответил я, отчетливо вспомнив то утро. — Мама позвала меня завтракать, а когда я откликнулся, то услышал, как мой голос словно запрыгал по комнате. И тогда я понял, что способен видеть комнату, не открывая глаз.

— Блеск!

— Да нет, это было страшновато.

— И ты сразу рассказал об этом родителям?

Я растерялся. Я не знал, стоит ли распространяться дальше. Если честно, мне совсем не хотелось.

— Да, — сказал я со вздохом. — Я им все рассказал.

Я попытался открыть еще одну дверь камеры, но она не поддалась. Я повернулся на месте. Джемма снова встала на моем пути.

— И? — требовательно вопросила она.