Темный аншлаг - [38]

– Мы можем подняться наверх? – поинтересовался Мэй, вытирая лоб.

– Скажи, с тобой все нормально? – Брайант с беспокойством взглянул на Мэя. – Задыхаешься?

– Надеюсь, это помогло вам разобраться в характере местности, – предположила Элспет, направляясь в свою билетную кассу.

– Без сомнения, – с энтузиазмом ответил Брайант.

Однако единственное, что он вынес для себя из этой экскурсии, было неутешительным: в подобном здании убийца мог спрятаться без труда, да так, что его никогда в жизни никто не найдет.

19 Вся тяжесть мира

– Десять минут, и все, – предупредила Елена Пароль. – У нас на вечер еще полно работы. – Она поднялась и собрала свои записи с соседнего кресла. – Гарри, ты где?

– Уже здесь, Елена, – крикнул ее помощник. – Знаешь, я хотел бы перекинуться с тобой парой слов.

Он стоял в проходе за партером с Оливией Твейт, художником по костюмам. Модели одежды, созданные Оливией, украсили столько спектаклей по пьесам Ноэля Кауэрда, что породили у посетителей «Кафе-рояль» новую моду, но бомбардировки Лондона вынудили ее семью вернуться в родной провинциальный Уилтшир, и сейчас она подумывала уйти на покой. «Орфей» должен был стать ее лебединой песней, и она стремилась все довести до совершенства. В результате подгонка костюмов запаздывала и вкупе с прочими неожиданными осложнениями угрожала довести Гарри до инфаркта.

– Это по поводу костюма Эвридики в первом акте, – объяснил он подошедшей к ним Елене. – Оливии хотелось бы удвоить количество цветов, пришитых к ее платью.

– Я знаю, что с тканью проблемы, – сказала Оливия. – Клянусь, это продиктовано необходимостью. Корсаж прозрачный, а раз уж ты распорядилась снять нижнее белье, ее грудь и ягодицы будут явно просвечивать. Уверена, тебе не надо напоминать, что правила лорда-гофмейстера запрещают демонстрировать наготу, разве что в неподвижных «живых картинах» при специальном освещении и только с особого разрешения, которого, как я понимаю, мы не имеем.

– Уверяю тебя, ничего вульгарного там не будет, – пообещала Елена. – Обнаженного тела будет ровно столько, сколько я планировала.

– Но не больше, нежели планирует мисс Нориак, – вступился за Оливию Гарри. Он делал это нередко. Смягченно пересказывая доводы разошедшихся спорщиков, он разряжал напряженность, частенько возникавшую внутри коллектива театра. – Будучи женщиной с пышными формами, она считает, что будет выглядеть не наилучшим образом, если предстанет пред публикой в полном неглиже.

Еву Нориак пригласили из Лионского оперного театра; в роли Эвридики она являла собой тяжелую артиллерию труппы. Для поддержания хороших отношений с престижной французской компанией было важно, чтобы она осталась довольна.

– Она несколько полновата, но у нее удивительная poitrine,[12] и она должна ею гордиться. Оливия, ты не можешь ее в этом убедить?

– Полагаю, в мои обязанности не входит убеждать исполнительницу главной женской роли, что каждый вечер она должна появляться нагишом перед полутора тысячами зрителей, – отрезала Оливия.

– По-моему, Оливия хотела бы добавить цветов в верхней части костюма из соображений приличия, – кротко заметил Гарри.

– Я не желаю, чтобы она опять выглядела как ходячая реклама Кенсингтонского сада, спасибо, Гарри. Иди и поговори с ней, хорошо? Скажи ей – у меня, мол, нет нарциссов, чтобы нашить на ее соски, лишь потому, что она так печется о своем бюсте.

– Учитывая ее мнение по поводу декольте, предложу ей обсудить твою концепцию непосредственно с тобой.

Гарри не возражал против того, чтобы служить громоотводом между режиссером и его труппой, но напряжение достигло той точки, когда он предпочел выступать в роли переводчика.

Оставив Елену и Оливию спорить о костюмах, он направился за кулисы. Прибыли декорации для «живых картин», и он протиснулся между бобинами свежеокрашенного разрисованного холста, украшенного васильками ручной вышивки, – жест доброй воли со стороны дам со станций метро «Бэнк», «Холборн» и «Олдуич», которым по вечерам не терпелось чем-то заняться.

Над его головой висел огромный глобус ярко-голубого цвета, увенчанный набором открытых стальных циркулей – символом картографии и масонства, означающим нанесение на карту всего подлунного мира. Шар изготовили для постановки «Волшебной флейты» на фестивале в Глайндборне, затем выкинули за ненадобностью: это место было в опасной близости к незащищенной береговой линии графства Суссекс, и спектакль отменили.

Пастухи и пастушки из хора вернулись на свои места. Ведущие исполнители, отработав партии вокала в репетиционных залах «Ковент-Гарден», знакомились с нюансами своих ролей. На этом этапе, когда либреттист с опозданием вносил последние штрихи в собственный перевод оперетты Оффенбаха, казалось, ничто уже не войдет в единое русло, но так бывало всегда, шло своим чередом. В единое целое сегменты постановки сложатся лишь в процессе генеральной репетиции, намеченной на пятницу.

– Коринна, тебя нет в моем ежедневнике вплоть до позднего вечера, – произнес Гарри. – Ты не понадобишься еще часа два.

– Я записываю «говорящую» книгу для слепых на Грик-стрит, – объяснила миниатюрная комедийная актриса, назначенная на роль Меркурия, обычно исполняемую певцом-тенором. – Режиссер объявил перерыв, пока они там налаживают оборудование, и я решила прийти и разузнать, не слыхать ли чего насчет загадочного исчезновения Ля Капистрании. Умираю хочу покурить, любовь моя. Полагаю, на мою долю найдется?