Темные тропы - [45]

Если людям Волчицы она поперёк горла, то с какого рожна я должен впрягаться? Из какого интереса? Мои интересы – уже далеко от этого милого, бунтующего городка. По твоему же, Лилия, графику движения – вы уже должны входить в столичный регион, пересекать «садовые кольца дорог всевластия». Мои жизненные интересы заключены в этой комнате и включают в себя только узкий круг представленных лиц. И большее мне – прохладно.

Во! Речь Лилии уже пошла о геополитике. Об Империи и её верных подпорках. Отмечаю, что провинциальная женщина, управленец среднего звена, по большому счёту это так, а – рубит фишку в таких материях, как геополитика и политика руководящей партии. Не только смутно знает, услышав где-то об этом, а уверенно владеет официально декларируемыми постановлениями, прониклась ими, воспринимает их как собственные морально-психологические установки, переживает. Нет, я не хочу сказать, что мозги у неё промыты пропагандой. Если бы эта технология, пропаганды, была бы им известна, если бы она применялась, я бы её заметил. Да и происходящее на улице как бы отрицает само понятие информационного воздействия власти на чернь. Черни на чернь – не отрицает. Видимо, у Тёмных с «промываниями мозгов» дела более умело выстроены. Я хочу сказать, что вдова Медного Властителя – весьма продвинутая особа, развитая не по занимаемой социальной нише. И половому признаку.

Только вот… Да какая мне разница до ваших временных социально-географических формаций? Тут, намедни я прикоснулся к временам, когда Империя ваша ещё даже в зародышах не существовала. Кстати!

Стягиваю с правой руки перчатку, закатываю рукава до локтя. Достаю из-за поясного ремня УМ, всовываю руку в трубу УМ – проскочило со свистом. Прежний владелец был существом обильным, полным гнилого сала.

Боль была такая, что я рухнул на колени, то выгибаясь дугой, то ударяясь лбом в пол, хрипя страшно, как в агонии смертельной. Будто тысячи ржавых, зазубренных игл вонзились в мою плоть, залив руку расплавленным металлом, а потом заморозив её до ледяной, хрустящей глыбы.

Как я испугал всех! Повисли все на мне, испуганные, растерянные, желающие помочь, но даже близко не догадывающиеся – как избавить меня от жуткой боли.

– Всё нормально! – слышу свой голос, каким я говорил с НЗ в пирамиде. Только голос шёл от пола. – Ха! Работает! – говорю я, поднимая руку с надетым на неё УМ. Голос синтезирует именно он – УМ.

– Что?! Это?! Было?! – кричит Лилия. Её бьёт крупная дрожь, малыш на её руках ревёт белугой.

– Это – подарок. Одного… ну, скажем, друга. Давай, я позже расскажу. И этот друг помог мне снять Проклятие с малыша. – Блин! Не хотел же признаваться!

Закрываю собственный рот рукой в этом УМ, что прямо на глазах терял форму, становился пластичным, обжимая мою руку, натекая густой смолой на ладонь. Так! Надо заново учиться держать язык за зубами. Я недавно в этом Мире, но уже знаю, что чем ты честнее и правдивее к людям, чем больше им открыт и говоришь именно то, что думаешь, тем меньше у тебя друзей, а врагов соответственно – больше. Так что молчание – золото. И это – вечная истина, константа.

Да! Друг!

– НЗ! НЗ! Вызывает… Я вызываю! НЗ, ответь!

Смотрят на меня – глаза, что у Харлея – огромные и удивлённые. Так! Проблема! «Выхожу из себя», не сильно, так, для видимости. Видимости энергопотоков и силовых линий. Смотрю на колебания, на контуры УМ, реагирующие на мои попытки вызвать НЗ. Вижу! Воспроизвожу, усиливая резонансно.

– Оператор! – по комнате протёк механический, мёртвый голос.

– Кто это? – пискнула Пламя.

– А-а-а, это – джинн. Из лампы, – отвечаю я, махнув рукой. – Он хороший. Когда его не коротит.

– Оператор, я плохо тебя понимаю, – говорит НЗ. – Связь – неустойчива.

– Бывает, – киваю я, будто НЗ может видеть мои движения. – Ты мне лучше скажи, тот чемпионат, регионально-религиозный, что у твоих ворот проводится – закончился? Приём!

– Если ты про бой, то – да! Закончился, – отвечает НЗ. – Выжившие зализывают раны. Много повреждённых биологических особей. Их атакуют псевдоживые останки особей.

– Понятно. А кто победил? Приём! – спрашиваю я.

– Не знаю. Я в них не разбираюсь, как ты однажды сказал, – говорит НЗ и добавляет: – А зачем ты говоришь «приём!»? Что за приём? Это такой код?

– Нет, это такая привычка. Посмотри, есть ли среди выживших особи в белых одеждах? Приё… А-а, ну, да!

– Есть. И не один. А…

– Не надо, мне достаточно просто их наличия.

– И те, которым ты отдал конденсаторы биоэнергии, живы.

– Хорошо, – вновь кивнул я, невольно, и посмотрел на заинтригованных моих спутников, внимательно слушающих наш разговор. – Слушай, НЗ, а ты не мог бы их как-то подтолкнуть на обратный путь. Тут как бы их родной город разграбляют друзья тех, кого они перебили в твоих преддверьях.

– Погибнут многие, получившие травмы, – отвечает НЗ.

– Тут погибнет много больше. Суммарные потери – неисчислимы. Надо их возвращать!

– Может, им передать прямое обращение? – спрашивает НЗ. – Или… У меня есть идея. Тебе понравится. Ты же эту идею и сгенерировал. Побегут. И не захотят больше сюда возвращаться. До связи, Оператор!

– Не думаю, НЗ, что увидимся. Бывай! Не кашляй! – отвечаю я, снимая усиление сигнала.