Темные пятна сознания. Как остаться человеком - [51]

Мужчина в возрасте после пятидесяти начал писать церкви и асьенды, которые помнил с детства, когда потерял дар речи и начал искать на улицах монеты.

Одна семидесятичетырехлетняя женщина, блестящая изобретательница с исключительным пространственным воображением, с наступлением деменции начала терять дар речи. Она стала называть все машины «орудиями», так как не могла отличить одну машину от другой. Однако она продолжала изобретать и получать патенты несмотря на то, что ей было в то время семьдесят четыре года, и несмотря на то, что она стала паранойяльной, расторможенной – плевалась и ковырялась в зубах в общественных местах.

Эти творческие личности писали картины, изобретали, ваяли скульптуры, дирижировали, как одержимые, лихорадочно пытаясь добиться совершенства в своем искусстве, и никогда не довольные своими достижениями.

Правда, у всех них была лобно-височная деменция другого типа, нежели у Мартина, описанного ранее в этой книге. У Мартина была так называемая поведенческая лобно-височная деменция, а у новоиспеченных художников лобно-височная деменция была семантической. При этой форме, в первую очередь, поражаются височные доли, что лишает человека способности к членораздельной речи. Семантическая деменция начинается с мучительной для больного потери способности к называнию. Один мой пациент, страстный поклонник классической музыки, не смог назвать кларнет, когда я показала ему его изображение. Позже он уже не мог вспомнить названия более популярных музыкальных инструментов – например, фортепьяно и скрипки. «О, эта вещь звучит», – неопределенно отвечал он на мой вопрос. В конце концов, он стал называть все музыкальные инструменты просто «музыкой». Потом он стал называть их «штуками». Кроме того, он стал просто забывать значения совершенно обыденных слов. Когда я спросила его, смотрит ли он по выходным матчи регби, он спросил меня: «Что такое регби?» Чай он наливал в тарелку. А в кофе добавлял молотый перец. Речь его, перенасыщенная словами, была, по сути, совершенно пустой. В основном он обходился словами: «эта штука», «да-да-да». Со временем у больного развилась полная немота.

По мере атрофии и усыхания височных долей при семантической деменции следующим этапом может стать раскрытие художественного таланта.

Сначала наступают свобода и раскрепощение. От торможения освобождаются зрительные центры, расположенные в задних участках головного мозга. Зрительные ощущения перестают отсеиваться и выступают на первый план, даже когда исчезает способность к речи. Обычно передние отделы мозга (передние участки височной доли и глазнично-лобные отделы) оказывают подавляющее действие на расположенные кзади от них области, отвечающие за зрение. Это избирательное внимание подавляет стимулы, не имеющие значения для решения текущих задач. Однако, когда эти передние области разрушаются, они перестают оказывать тормозящее влияние на задние отделы мозга. Строгий управляющий покидает вверенный ему дом. Таким образом, высвобождаются задние отделы (задние области височных и теменных долей) – напротив, при болезни Альцгеймера первыми поражаются именно эти области. Согласно современным теориям, это означает, что когнитивные ресурсы при семантической деменции перенаправляются в области, отвечающие за зрительное пространственное восприятие и за соответствующие навыки.

Представьте себе, что вы стали чрезвычайно чувствительны к визуальным свойствам окружающего мира, но не понимаете смысла того, что видите – «что такое лес?», «что такое калейдоскоп?» Такой разрыв восприятия характерен для больных с семантической деменцией. От впечатлений окружающего мира остается одна эстетика. Одному больному давали деревянные статуэтки северных оленей, и он расписывал их разноцветным геометрическим орнаментом из красных, желтых, белых и черных ломаных линий. Семантической связи между орнаментом и содержанием предмета не было, но для больного эта связь не была важна.

Такое растормаживание наблюдали у двадцатисемилетнего мужчины, чей художественный талант просыпался только тогда, когда умолкал его голос. Он говорил, что во время приступов на него накатываются какие-то волны. Он ощущал себя беспомощно плавающим в них. Все это время он импульсивно и очень умело рисовал, совершенно утрачивая при этом дар речи.

Выяснилось, что во время таких вспышек художественного дарования у больного происходили стертые судорожные припадки – этот человек страдал эпилепсией. Припадки начинались в левой лобно-височной области, мгновенно отключая речь. Когда это случалось, высвобождались визуально-пространственные способности правого полушария головного мозга, которые отвечают за распознавание лиц других людей и их эмоционального состояния. Правое полушарие ориентировано на все те вещи, которые важны для картин, которые создавал этот человек: способность к пространственному воображению, внимание к геометрическим формам, изменениям душевного состояния, воображению, воспроизведению знакомых лиц и мест, а также невероятный реализм изображения.[34] Этому больному для растормаживания творческих способностей требовался эпилептический припадок.