Тёмные птицы - [187]

– Но разве нельзя это сделать как-то по-другому? И как я… как мы будем без вас?

– Я уверен, что Звягинов согласится довести Огненных до Посвящения. – Странник опустил руку, но остался стоять рядом с девушкой. – Ты не волнуйся по поводу наставника, тебе он не так уж и нужен.

– Почему?

– Ты отличаешься от других Огненных. Мне пока не удалось разгадать твою тайну. Природа твоей магии другая.

– Я расскажу вам эту тайну, если вернетесь, – отрывисто произнесла Маргарита, снова украдкой сжимая рукоятку серпа.

– А, так тайна все-таки есть? – Это вызвало добрый смех колдуна. – Тогда я точно вернусь, Маргарита. Ну а теперь пора прощаться. Ужасно это не люблю. Не забывай про самостоятельные практики. Я попросил Веру Николаевну, чтобы вам ни в коем случае не возвращали Маливиничка.

Огненную колдунью внезапно охватило воспоминание о первой встрече с Александром Владимировичем. Наверное, его вызвало имя Егорки, упомянутое с такой шутливой интонацией. Тогда, в день первого знакомства, наползала гроза, наставник казался суровым, молчаливым, пугающим. Он был совсем чужим, далеким от нее человеком, и ничто не предвещало этого болезненного волнения, которое сейчас разливалось по рукам и ногам. И тогда она бы ни за что не поверила, что в эту секунду, когда он сделает еле заметное движение, отстраняясь от нее по направлению к двери, она схватит его за руку – чуть выше запястья, почувствовав под пальцами ткань его кофты, нитки браслетов-оберегов и движение той теплой золотистой силы, что отличает Огненных. Она опустила глаза, не сумев изменить напряженного, угрюмого выражения лица. Наверняка она напоминала обиженного ребенка, капризную девчонку, которую не берут на праздник. Наверняка этот жест показался Страннику наивным, глупым… Ну и пусть!

Она сама не заметила, как колдун снова приблизился и как ее нос уткнулся в его дорожный плащ. Она только почувствовала, как кольнула щетина и чьи-то губы запечатлели поцелуй у нее на лбу.

– До свидания, – выдавила она, утерев кулачком брызнувшие слезы, и сама пошла к двери, навсегда запомнив, как его рука ласково прошлась по ее волосам и правому плечу.

Маргарита покинула Кудыкину гору, добрела до ближайшего леска, села на поваленное дерево и расплакалась. Соль горячих слез пощипывала на коже, куда-то исчезало понимание всего, что происходит вокруг. Ей бы плакать о бабушке, на которую напал сумасшедший, о серпе, что наверняка превратит ее жизнь в Заречье во что-то странное… Плакать о Диме Велесе, который зачем-то предал их всех. Еще бы плакать от страха за свою жизнь и жизни друзей… Но нет. Маргарита стала слишком прямой, слишком честной и врать себе никак не могла. Она плакала совсем по другой причине. И даже вовсе не из-за того, что ушел хороший наставник и теперь придется искать нового.

Только что ее покинул очень важный человек. Он отправился куда-то, и она даже не может представить его путь. Что его ждет: города или леса? Самые обыкновенные дороги или пространственно-временные туннели? Где прячутся Старообрядцы и возможно ли их найти? И возвращаются ли домой после таких путешествий – вот что главное.

«Наверное, это скорое Посвящение делает всех такими нервными, в том числе меня», – попыталась успокоить себя Маргарита, но слезы невозможно было остановить: они накатывали, едва она представляла лицо наставника и ощущала прикосновение его пальцев к плечу.

Она вспомнила, как Сева спросил, знает ли она, почему наставник сделал ее своей помощницей. Неужели из-за Серпа Мары? Неужели Македонов узнал о нем? Или просто почувствовал? И его интересовала вовсе не она сама, не ее необычная сила, а старинное оружие, что создала сама смерть? От этого предположения больнее заныло в груди. Заиграй-Овражкин мог быть прав. Руки Странника в ее воспоминаниях потянулись сначала к Лафелиям, сложенным кучкой на ее вышитом платке, а потом к клинку, который она секунду назад спрятала в ножны.

– Покажите-ка мне свой серп. – Голос Странника глухо отдавался в голове подобием эха.

И Маргарита вдруг осознала, что наставник заметил серп лишь после того, как они обнаружили Драконью волынь! А значит, что он просил ее о помощи вовсе не по этой причине! Он не знал о серпе, когда позвал ее собирать травы для зелья-блокатора.

* * *

Ирвинг стоял на спине уснувшего каменного великана, на самом его хребте, – всё остальное было скрыто черным, бушующем морем. Ему предстояло обдумать все, что произошло, собрать воедино картинку из разрозненных кусков, но его опыт показывал: кое-что все равно останется недоступным – некоторые части картины потерялись, стерлись временем, заштрихованы или испорчены чьей-то рукой.

Муромец написал ему уже три письма – яростных, решительных письма, полных идей, смелых предложений и заверений. Муромец продолжал оставаться на его стороне, хоть и не упускал случая обронить как бы невзначай, что многие колдуны недовольны главой Светлого сообщества. Что ж, Ирвинг был спокоен по этому поводу. Когда случается что-то непредвиденное, люди склонны искать виноватого и зачастую их обвинения падают вовсе не на тех… Муромец же до последнего будет поддерживать его, потому что не хочет перемен. Сам он никогда не попытается стать предводителем Светлого сообщества. При всем своем стремлении к власти, он знает свое предназначение, ценит то место, что отвела ему жизнь, и не берет большего. Он похож на этого каменного великана, мирно устроившегося посреди моря. Его не сдвинуть. Но и он сам не собирается никого сдвигать.