Темные отражения - [10]

Обернись, – молилась я.

Ее собранные в хвост светлые волосы с каждым шагом раскачивались из стороны в сторону, взлетая выше головы солдата. Обернись. Мне нужно было, чтобы Сэм увидела, как я сожалею, поняла, как мне плохо: как больно в груди, как тошнит и лихорадит. Каждая мысль наполняла меня еще большим отвращением к самой себе. Зрители отворачивались один за другим. Солдат не вернулся. Не осталось никого, кто бы видел, как я плачу. Я научилась делать это беззвучно много лет назад. Так с чего бы кому-то поворачиваться в мою сторону? Я вновь оказалась в тени Сэм. Как обычно.

Наказанием тому, кто заговорил без разрешения, был день изоляции. Преступника наручниками пристегивали к воротам. Температура и погода не имели значения. Я видела детей, сидящих в сугробе, с синими от холода лицами, и никто не дал им даже одеяла, чтобы укрыться. Видела обожженных солнцем, покрытых грязью и отгоняющих мух свободной рукой. Не удивительно, что наказанием за ответ СПП или лагерному инспектору было все то же самое, но без пищи, а порой и без воды.

Сэм вернулась в бокс через два дня. Наказание за грубый ответ оказалось настолько ужасным, что она не могла о нем говорить. Одежда подруги промокла, Сэм дрожала и выглядела так, словно спала так же мало, как и я. Спрыгнув с койки, я бросилась ей навстречу. Сэм едва успела пройти половину пути до кровати.

Я крепко взяла ее за руку, стараясь поддержать, но подруга отшатнулась, поджав губы. Лицо Саманты было жестоким. От ветра нос и щеки Сэм стали ярко-алыми, однако на теле не было ни ран, ни порезов. Мои глаза опухли от слез, ее – нет. Саманта едва заметно прихрамывала, но если бы я не знала, что случилось на самом деле, то решила бы, что она вернулась после долгого рабочего дня в саду.

– Сэм, – произнесла я, всей душой ненавидя себя за дрожь в голосе. Сэм не остановилась. Она снизошла до меня, лишь когда мы оказались возле коек. Одной рукой подруга взялась за край матраса, готовая запрыгнуть наверх, в свою постель.

– Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, – умоляюще сказала я.

– Ты стояла там. – Голос Сэм прозвучал так низко и хрипло, словно она не разговаривала несколько дней.

– Ты не должна была…

Сэм опустила голову так, что подбородок прижался к груди. Длинные спутанные пряди упали ей на лицо, скрывая его выражение. И все же я почувствовала: Сэм стала какой-то безразличной. Меня охватило странное чувство. Я словно плыла все дальше и дальше в никуда, не имея возможности зацепиться за опору. Я стояла за спиной Сэм, но расстояние между нами увеличилось до размеров каньона, перепрыгнуть через который было не в моих силах.

– Ты права, – в конце концов произнесла Сэм, – я не должна была. – Она прерывисто вздохнула. – Вот только что тогда произошло бы с тобой? Ты просто стояла там и позволяла ему делать это. Ты же вообще не собиралась защищаться.

Сэм посмотрела на меня так, что мне захотелось отвернуться. Глаза ее пылали, казались темнее, чем когда-либо.

– Они могут говорить ужасные вещи, даже ударить, но ты никогда не отвечаешь. Я знаю, Руби, знаю, что ты чувствуешь, но иногда мне начинает казаться, что тебе просто все равно. Неужели ты не можешь постоять за себя, хотя бы один раз?

Ее голос опустился до шепота, однако резкость, с которой говорила Сэм, подсказывала, что подруга вот-вот сорвется на крик или ударится в слезы. Я смотрела, как Саманта отчаянно теребит края шорт. Руки двигались так быстро, что ярко-красные отметины на запястьях едва можно было разглядеть.

– Сэм, Саманта…

– Я хочу… – Сэм тяжело сглотнула. Глаза ее наполнились слезами. – Я хочу побыть одна. Хотя бы немного.

Дотянуться до нее я уже не могла. По крайней мере, сейчас. Меня охватило чувство безнадежности, по телу прошла лихорадочная дрожь. Скорее всего, это была дрожь ненависти к самой себе. Тем не менее я считала, что, попытавшись сказать подруге правду, все объяснить, рискую потерять Сэм навсегда. Она знала, должна была знать, что меньше всего на свете я хотела, чтобы она пострадала из-за меня. Сэм – это все, что у меня тогда было.

Когда я коснулась ее плеча во второй раз, меня словно выбило из реальности. Я почувствовала, как покалывает кожу головы, огненные искры вспыхнули у корней волос, проникая внутрь черепной коробки. Лихорадочный жар стал сильнее, и все вокруг окуталось сероватой дымкой. Я видела бледное лицо Сэм, а потом она исчезла, сменившись раскаленными добела воспоминаниями, которые принадлежали не мне. Белая школьная доска, исписанная сложными уравнениями, копающийся в саду золотистый ретривер, земля, уходящая из-под ног, а затем несущаяся навстречу – как у того, кто катается на качелях, сбор овощей в саду, кирпичная стена столовой перед глазами и удары, обрушивающиеся на мое тело со всех сторон. Картинки сменяли друг друга, точно кадры из кинофильма.

Когда я наконец пришла в себя, мы по-прежнему смотрели друг на друга. На мгновение мне показалось, что в остекленевших глазах Сэм я вижу собственное отражение. Саманта смотрела не на меня. Она глядела на пыль, проплывающую в воздухе над моей головой. Я уже знала этот пустой взгляд. Такой же много лет назад был у моей матери.