Темные изумрудные волны - [7]

– Что?

– Начинается… – недовольно пробормотал тот, опускаясь на стул. – Ты отлично знаешь, что…

Маша отпила шампанского и ничего не ответила. Михаил, между тем, продолжил описание восстановления помятого джипа, за которое вытряс с тупых клиентов кучу денег. Заметив пустую бутылку, спросил:

– Водка кончилась, у тебя есть еще?

Поколебавшись немного, Андрей принес вместо водки коньяк. Смешивая его с шампанским, он наблюдал, как Михаил, обняв свою подругу, пытается её поцеловать. Посмотрев на Андрея строгим и спокойным взглядом, Маша спросила:

– Кто у вас ведет анатомию?

– Липченко.

– Везет. А у нас этот маньяк, – Алейников.

Недовольный, Михаил залпом осушил бокал и вышел на балкон курить. Андрей посмотрел на Машу сочувственно.

– Выпроводи нас, – попросила она. – Пожалуйста. Мне надоело, я не хочу тут быть.

Понимающе улыбнувшись, Андрей ответил:

– Мы давно знаем друг друга. Вряд ли я смогу его запросто выпроводить. Почему ты не хочешь уйти сама?

– Даже не знаю, что сказать, – пожала она плечами. – Спроси меня после того… Короче, спросишь меня потом.

Она откинула со лба ярко-черную прядь волос и лениво потянулась. Её блузка при этом движении сильнее обтянула грудь.

Михаил вернулся, и беседа продолжилась. На этот раз речь пошла об отечественных машинах. После двух коктейлей он вновь коснулся диванной темы:

– … в конце концов, я мужик, это платоническое прозябание не для меня…

Красный, будто вынырнувший из кипятка, он раздраженно говорил те слова, с которыми, в конце концов, обращаются к некоторым женщинам, когда говорить с ними не о чем, нежничать с ними скучно, а переходить к существенному они не хотят. При этих словах его лицо выражало наивную важность и несколько ребячливую гордость, и Маша посмотрела на него с сочувствием и состраданием, как смотрят на подопытных собак и на непризнанных гениев.

– … Очень много текста, – бесстрастно прервала она его.

Обменявшись с Андреем заговорщическими взглядами, тихо добавила:

– Сходи, покури, если волнуешься, или выпей.

Следующий час этого вечера напоминал просмотр бездарного кинофильма, в котором неумелый актер безбожно врет, натужно выступает, пытаясь вжиться в роль. Михаил поочередно примерял на себя то образ нежного влюбленного, то крутого мужика, то хозяина, недовольного инвестициями, от которых нет отдачи. Чувствуя себя лишним, Андрей хотел было удалиться, но Маша бросила на него такой красноречивый взгляд, что он был вынужден сесть обратно на свой стул. Ему всё опротивело, но, притворяясь безучастным, он развлекал гостей веселыми рассказами и анекдотами. Магнитофон давно замолк, но Андрей не торопился ставить новую кассету. Почему? Потому, – поймал он себя на мысли, – что ждал неизбежного конца этой драмы. Всматриваясь в тонкое, большеглазое Машино личико, он видел в нем то же самое – ожидание. Спокойное ожидание охотника, понимающего, что зверь загнан, и торопиться ни к чему.

…Михаил заснул прямо за столом, и Андрей не без труда перенес его габаритное тело на диван.

Они вышли из комнаты, не сговариваясь. Пошли по узкому коридору, их руки при этом соприкасались. Он почувствовал её опьяняющий запах, и кровь прилила к его лицу. Но в последнюю секунду он вдруг передумал, и повел её не в свою комнату, а в отцовский кабинет.

Там царил интимный полумрак – как раз подходящее освещение для того, что они задумали, и о чем договорились при помощи двух взглядов и одного кивка. Но он включил свет и нарушил установленную договоренность. Она это поняла, и, забравшись с ногами в кресло, села съежившись, как кошка перед прыжком.

– Это книги твоего отца? – спросила она, кивнув в сторону полок, занимавших целую стену, от пола до потолка.

– Да.

– И он их все прочитал?

– А ты думаешь, в кого я такой умный?! – улыбнулся Андрей.

Обитель книг огласилась веселым смехом. Маша стала выглядеть более непринужденно. Она уже сидела, закинув ногу на ногу.

Они немного поговорили об учебе. Стараясь выглядеть бесстрастным, Андрей сообщил Маше, что постелет ей тут, в отцовском кабинете. Она молчала, и он, натягивая наволочку на подушку, стал рассказывать очередной смешной случай.

– … Дубов – он из Молдавии, его фамилия у нас, как единица тупости. Мы говорим – это два дуба, а это тупо, как три дуба, и так далее. Одним словом, это реальный дуб, образцово-показательный дуб, дуб из дубов. Недавно мы сидим на занятии, а Дубову приспичило, и он спросил соседа, как зовут преподавателя. Сосед перед этим читал автомобильный журнал, и решил подшутить. Записывай, говорит он, а то забудешь: Ягуаров Лев Леопардович. Дубов старательно записал все в блокнот, повторил про себя для надежности, и стал тянуть руку. Все, кто слышал, сидели, еле сдерживая смех – неужели этот придурок повёлся? Преподаватель обратил внимание на Дубова и спросил, что ему нужно. «Лев Леопардович», – неуверенно произнес он, и тут все засмеялись. Преподаватель невозмутимо посмотрел на Дубова поверх очков и спросил, кого тот называет Львом Леопардовичем. Все притихли. И тогда Дубов, набрав в легкие побольше воздуха, сказал уже смелее: «Вы же Лев Леопардович. У меня так записано: Ягуаров Лев Леопардович. Вот я и спрашиваю: Лев Леопардович, можно мне выйти в туалет?» Тут все полегли со смеху. Даже преподаватель улыбнулся. Он сказал: – Идите, голубчик, но после занятия останетесь. Поговорим о зоологии.