Темные архивы. Загадочная история книг, обернутых в человеческую кожу - [18]

Заметки в каталоге показывают, что кожа была дубленой и книгу переплели достаточно быстро – она не залеживалась на полках десятилетиями, как другие антроподермические тома Хью. Это заставляет меня задаться вопросом: может быть, заядлый библиофил, наконец израсходовав всю кожу, раздобыл больше материала, чтобы попробовать свои силы в переплетении книг самостоятельно? В каталоге отсутствуют позолоченные украшения и другие признаки искусного мастерства образцов, которые ему принадлежали. Все они, по-видимому, были сделаны одним и тем же мастером. Красная гниль, которая теперь поражает книгу, может быть побочным эффектом некоторых новых танинов, используемых в то время, или это могло быть сделано кем-то с меньшим опытом. Возможно, каталог был результатом попытки Хью переплести книги – возможно, он действительно, как шутил Поллак, взял первую попавшуюся книгу с полки и сказал: «Эта подойдет».

Колледж врачей Филадельфии владеет четвертой антроподермической книгой из коллекции Хью – трудом о размножении под названием «О зачатии» (De conceptione adversaria) Шарля Дрелинкура (1686). На форзаце внутри рукописная записка врача говорит о том, что книга была переплетена в Трентоне, Нью-Джерси, в марте 1887 года. «Использовалась кожа вокруг запястья человека, который умер в [Филадельфийской] больнице в 1869 году, – дубленая кожа Дж. С. Х. 1869. Этот кусок кожи никогда не кипятился и не варился». Под «не варился» имеется в виду замачивание, соскабливание или окрашивание для достижения определенного внешнего вида.

Я вернулась к статье Хью о двух случаях трихинеллеза. Мэри Линч была первой. Другой пациент описан как «невоздержанный» 42-летний ирландский рабочий, которого он называл «Т МакК», – он умер в феврале 1869 года, истощенный от хронической диареи (как и Мэри Линч). Хью также обнаружил трихинеллы (Trichinae spiralis) во время вскрытия. Мог ли он быть тем человеком, чье запястье служило переплетом для книги Дрелинкура?

Работа в архивах больницы Филадельфии позволила обнаружить пациента Томаса Макклоски, даты приема и выписки которого совпадают со временем, о котором Хью писал в своей статье. Период тот же, но, поскольку врач просто описывает человека, из кожи которого изготовлен переплет, на форзаце книги как больного, «который умер в [Филадельфийской] больнице в 1869 году», то я не могу сделать точный вывод, как Бет Ландер, которая сопоставила больничные записи Мэри Линч и пометку «Мэри Л__», сделанную почерком Хью.

Если в вашей голове мысленный образ врача, переплетающего книги в человеческую кожу, – это одинокий безумный ученый, который трудится в жутком подвале, создавая мерзости, то это вполне понятно. Но правду об этих людях гораздо труднее осознать с учетом нынешних представлений о медицинской этике, согласии и использовании человеческих останков. Между тем Хью был даже не единственным в Филадельфии человеком, который в то время переплетал книги в человеческую кожу.

Когда Мэри Линч находилась в Старом Блокли в 1868 году, в Филадельфии работал врач и знаменитый ученый, который посоветовал бы ей выбросить червивые бутерброды, потенциально спася ей жизнь. Но открытие Джозефа Лейди, согласно которому Trichinae spiralis в свинине является причиной трихинеллеза у людей, и его предостережения тщательнее готовить это мясо, чтобы избежать заражения, оставались непризнанными медицинским сообществом в течение десятилетий. Даже если бы его коллеги прислушались к нему, эта информация, вероятно, никогда не дошла бы до таких людей, как семья пациентки. Несмотря на то что Филадельфия была достаточно маленьким городом, Лейди и Линч жили в двух совершенно разных мирах. Филадельфия Лейди – это город среднего класса, с бесчисленными профессиональными и любительскими обществами, полными интересующихся наукой джентльменов-коллекционеров. Филадельфия Линч – это перенаселенные, грязные, зловонные трущобы, переживающие бурную индустриализацию. И если вы подхватили одну из болезней, например туберкулез, свирепствовавший в городе, то ваша судьба была предрешена.

Сейчас гораздо труднее осознать, что раньше врачи занимались переплетением книг в человеческую кожу.

Примерно за 20 лет до смерти Мэри Линч Лейди ковырял вилкой ветчину на завтрак, когда заметил несколько белых пятен в мясе. Он быстро посмотрел на еду в микроскоп. В 1840-х годах такое оборудование редко использовалось в клинической медицине, но иногда его применяли для ботанических или зоологических исследований. Первый микроскоп Лейди получил в детстве в подарок от матери, с удовольствием погружался в мир микробов и часто дарил такие устройства друзьям. Он был застенчивым мальчиком с сильной тягой к изучению окружающего мира и талантом рисовать то, что находил в природе. Но в то время, как страстью Лейди была наука (тогда рассматриваемая в основном как хобби, а не настоящая карьера), его мать настаивала, чтобы он посвятил себя медицинской практике, чтобы достичь высокого статуса, который обеспечивала профессия.

В 1840-х, когда он изучал медицину, американцы только начинали делать успехи в этой доминирующей тогда в Европе профессии. Еще в 1847 году первый президент Американской медицинской ассоциации Натаниэль Чепмен уже оплакивал ушедшую эпоху колониальной медицины как более предпочтительную, чем борьбу за социальное положение, которой были заняты его коллеги-врачи в Филадельфии: «Профессия, к которой мы принадлежим, – когда-то почитаемая за ее древность, разнообразную и глубокую науку, изящную литературу, достижения, добродетели – стала коррумпированной, утратила социальное положение, а вместе с ним и уважение, которое прежде получала спонтанно и повсеместно». Позже один из коллег Чепмена и Лейди из Пенсильванского университета не согласился бы с этим утверждением. Уильям Ослер – энтузиаст и любитель микроскопов, отец современной американской клинической медицины и один из величайших коллекционеров медицинских книг – рассматривал врачей как представителей определенного класса джентльменов, принадлежащих ко многим социальным клубам, собирающих более изысканные вещи и служащих образцами для подражания внутри своих сообществ. Медик, который не был книжным червем, был просто немыслим для Ослера: