Темные алтари - [2]

Сборник «Темные алтари» вырос из наблюдений и впечатлений, почерпнутых во время длительного пребывания Д. Гулева в США.

Каждая новелла сборника открывается эпиграфом из американского писателя, философа, социолога — эпиграфом, в лаконично-афористической форме формулирующим выдвинутую социальную или нравственную проблему. Эпиграф этот вызывает у читателя и литературные ассоциации (например, в связи с именами Фицджеральда или Болдуина), настраивает его на определенную волну, заставляет с вниманием отнестись к подтексту, к деталям. При этом действие в новеллах идет своим путем, не повторяя уже известных художественных образцов (хотя усвоение Гулевым опыта некоторых американских мастеров слова очевидно), не становится иллюстрацией заранее оговоренных тезисов. Проблемность заключена в самих конкретных человеческих судьбах, которые раскрывает Гулев. При этом известная «заданность» не нарушает эстетической цельности, а скорее проясняет ведущую тенденцию. Это подчеркивается и авторскими резюме в конце некоторых новелл («Солнечная зона», «Темные алтари» и др.).

Новеллы Гулева, близкие с точки зрения жанра к маленьким повестям, щедро «пропитаны» деталями и описаниями: читатель словно бы находится рядом с героями, воспринимает окружающее сквозь их «субъективные призмы», в зримых, почти осязаемых подробностях. Это создает несомненный эффект достоверности. В новеллах не столь уж много действия, событий, но в каждой из них — свое настроение, свой «эмоциональный ключ». Вот почему «прослаивающие» текст описания бытовых аксессуаров, в частности машин, ибо их марка — точное определение социального статуса героя, и разнообразные запоминающиеся ландшафты не утомляют читателя, а, напротив, воспринимаются с живостью. Привлекательная черта новелл Гулева — их американский колорит.

Перед нами — современная Америка, страна стремительных автострад с потоками автомобилей, супермаркетами, кипучей деловой активностью, страна со своим специфическим укладом, высокой технической культурой и сервисом. И одновременно — страна, глубоко обедненная в духовном плане.

Герои Гулева — люди разных судеб, находящиеся на разных ступенях социальной лестницы: всемирно знаменитый писатель и хиппи, негр-уборщик и медсестра в военном госпитале, делец, связанный с подпольным миром, и негритянка-повариха. Но каждый из них по-своему одинок и неприкаян. Все рассказы кончаются на ноте горькой, щемящей, почти над каждым из них витает тень смерти, герои уходят из жизни. А между тем на первый взгляд быт их налажен, они не знают материальной нужды. Ненавязчиво, логикой материала показывает Гулев, как в самом американском образе жизни за видимым благополучием таятся взрывоопасные, трагические ситуации.

…Раны. Кровоточащие, незаживающие, гноящиеся. Наверное, этот образ и есть лейтмотив открывающей сборник новеллы «Задний салон». Война во Вьетнаме закончилась, но ее страшный счет не подведен до конца. Раненые еще лежат в госпиталях, из которых выходят на костылях, в инвалидных колясках. Но не менее страшны вьетнамские раны в самом сердце Америки, травмы не только физические, но моральные, нравственные. Одной из таких жертв предстает героиня новеллы Гейл, медсестра в военном госпитале. Война преследует ее не только потому, что она общается с людьми, как правило молодыми, которые прошли вьетнамский ад, и в чем-то внутренне им близка. Рядом с ней как неотвратимое видение — образ Джонатана, ее жениха, которого она любила с юных лет. Он погиб или пропал без вести в болотах и топях далекой страны, куда его послали воевать за тысячи миль от родной земли. Именно память о Джонатане, эта незаживающая рана, заставляет ее работать в госпитале, облегчать муки других, но и самой испытывать при этом незатихающую боль.

Гейл — рядовая американка. Молодая, цветущая женщина, она воспринимает вьетнамскую трагедию исходя из своего личного горького опыта. Она одна из тех многих тысяч, кто потерял близких, по кому больно ударила та самая война, которую позднее, задним числом, уже после позорного бегства ее соотечественников из Сайгона весной 1975 года, политики либерального толка начнут называть «ужасной», «трагичной», «ошибочной войной в ошибочном месте». Но не случайно эпиграфом к новелле взяты слова видного политического деятеля, известного своими трезвыми суждениями, бывшего сенатора Уильяма Фулбрайта. Он характеризует насилие как непременный элемент «американского образа жизни». И вьетнамская авантюра — не просчет близоруких амбициозных политиков, а выражение коренных методов империалистической системы.

Гейл, для которой война обернулась личной драмой, — не борец: вином пытается она заглушить боль, забыться. Подобно некоторым другим персонажам Гулева, она показана в решающей, экстремальной ситуации. Как и герой следующей новеллы, «Темные алтари», Корм Торнтон, она, «заблудшая душа», мучительно стремится вырваться из жизненного тупика. Ее протест импульсивен, подобен взрыву отчаяния. Она делает смертельный укол Эду Макгроу, чтобы избавить его от дальнейших физических страданий…

На экранах телевизоров сегодня снова мелькают кадры антивоенных демонстраций в США, на этот раз против безудержной гонки вооружений, чреватой катастрофой. И в колоннах манифестантов можно видеть коляски ветеранов и инвалидов вьетнамской войны. Так жизнь дописывает своеобразный эпилог к рассказу Гулева.