Темнота - [19]

Обрил, протер полотенцем. Левой рукой заблокировал шею, а правой стал выводить узоры.

-Трудновато здесь, кость рядом. Непривычно. Может на тебе и не выйдет, ну так в следующий раз получится. И не дергайся.

-Сволочь.

-Ну ты и хрипишь, словно при смерти, а ведь еще идти и идти.

-Сволочь.

-Неужели нож больнее палки, что ты ругаться начал? Или тогда у тебя сил не было, а сейчас поднакопил? Ругайся, ругайся.

-Сволочь.

-Добавь еще ничтожество и дурак, тогда получиться полный набор, которым пользовалась моя благоверная. А вот это ты зря. Матом здесь ругаться нельзя, еще раз и будешь наказан. Ну хорошо, если так хочешь, то получишь.

Хрипел, пытался спрятать голову, но крепкая рука на шее.

-Вот и все. Голова готова. Жаль, что ты не увидишь этого чуда, но уверяю – получилось прекрасно. Сейчас я отпускаю твою голову, но попробуй только дернуть ею. Это будет последнее твое осознанное движение в жизни.

Как только рука отпустила, он завертел головой, рыча от боли. Это был шанс. Поскорее и поменьше мучений.

-Какая же ты тупая тварь! На халяву захотел выскочить? Думал, что реальностью можно управлять. Поступлю так и убьет. Нет, дружок, ты не можешь добиться чего хочешь, не можешь смоделировать меня. Я убью тебя, когда захочу и ты в решении принимать участия не будешь. Как сейчас. Ты думаешь, что хоть чуточку мне досадил? Ничего подобного. Узоры вышли плохие и когда брил тебя то порезал, в общем мазня вышла. Так что мотай, мотай своей пустой головой. Никак ты меня не укусишь, я Бог, а ты грязь. Испуганная грязь. Страх стал в тебе сильнее жизни. Ты герой. Знаешь, как ими становятся? С перепугу, закрыв глаза, бросаются на пули, доты, танки и гибнут. И герои. Ты тоже герой. Боишься до марания трусов и оттого смел. Знаю я эту смелость. Поработаю с тобой и не то еще выплывет. А за матерные слова получишь. Я ведь человек слова и, хоть судьбе положено обманывать, буду честен. Жизнь всегда честна в неприятном. Вот и палка.

Темнота.

-Ну как мы поживаем? О, да ты изрядно посинел за время моего отсутствия. Если не будешь вести себя хорошо, то скоро на тебе не останется белых пятен. Будешь синий как баклажан. Подумай об этом. Могу тебя обрадовать, через два дня мне нужно везти начальство в командировку, отвертеться не могу. Посему и ты через два дня отправитесь в командировку. В последнюю. Посмотри какая интересная связь выходит: ты, я, жизнь. Жизнь влияет на меня, я на тебя. Ты оказался под двумя воздействиями, моим вызванным жизнью и просто моим. Кто здесь первичней я или жизнь? Ты то все равно мелкая щепочка, способная лишь на миг привлечь к себе внимание своим отчаянным барахтаньем и исчезнуть. Наверно первичнее я. Да для тебя первичнее я, а жизнь доходит лишь отголосками. Ехать в командировку это отголосок, а вот убиение тебя это громкоголосый хор. Несомненно, я первичней. И смотри, какая интересная мысль у меня появилась. О бесконечной линии реальностей. Или богов. Жизнь реальность для меня, но для нее есть своя реальность, свой бог. Для тебя реальность, бог я, но ты чья-то реальность, чей-то бог. И так далее, до бесконечности в обе стороны. Образно мегареальность можно представить в виде бесконечной вереницы, тузящих и тузимых богов. Каждый бьет низшего и бит высшим. Когда бог нашего бога ударит нашего бога, то мы воспримем это опосредованно, как в случае с командировкой. Сначала наш бог впитает в себя удар, а потом будет бить нас, может совсем по другому поводу. И еще, весьма возможно, что линия реальностей замыкается в круг. Каково! Самый нижайший бог бьет самого величайшего. Круг бьющих и битых богов. Вот вам и колесо сансары. Теорийка. Красива же! Ладно, вернемся к прозе жизни. Поверь, я не хочу тебя убивать, но вынужден. Имел уже печальный опыт. Оставил здесь одну дуру, поехал, думал в пару дней обернуться. Но сначала начальство задержало, потом машина обломалась, в аварию попали. Приехал на пятый день. 3ахожу, а тут вонь как на мясокомбинате, гнилью, дерьмом воняет. Баба здоровенная, еле выволок отсюда. Потом неделю комнату проветривал, пока хоть дышать можно стало. С тобой этого может и не быть, ты паренек худой, но не хочу рисковать. Да ты не особо и интересный будешь, почти растение. И начальство, может снова меня задержать. Они ведь почему меня берут, хоть я водитель не очень, но исполнительный, тихий, языком не треплю, куда вожу и зачем. И ночью и по выходным, всех их баб знаю адреса. И не пререкаюсь, не кричу, что семья, дела. Нужно, значит еду. За что деньги получаю и удовольствие. Последнее главное. Вижу как они на меня смотрят, думают что букашка, ничто, слуга, надменно смотрят, норовят по плечу похлопать, что мол молодец, хорошо служишь, а глядят будто нет тебя, будто на пустое место. Начальство поменьше, те насмехаются, что дурак, работаю как вол, тихий, ни с кем не ругаюсь, ничего не требую. Тряпка. Так меня в бухгалтерии называют. Сидит там орава потертых жизнью баб и я у них любимая цель. Всегда изголяются надо мной, ржут, трясут своими неординарными подбородками. Они боятся меня, чувствуют чужое своим сальным натурам, боятся и заглушают свой страх смехом. И я смеюсь, потому что знаю, как они обсыраются при виде ножа, как орут, воют, прося пощады, я смеюсь над их жирными лицами, которые совсем не похожи на человеческие, когда их искажает ужас. И знаю, как легко входит нож в эти разросшиеся животы и обвисшие груди. Я смеюсь. Начальник орет на меня матом, а я смеюсь. Я представляю его связанным на стуле, его лицо и мне смешно. Ори, дурак. Ты слишком туп, чтобы почувствовать настоящую власть, чтобы стать Богом. Я смеюсь над чиновниками. Ладно мелкое и среднее ворье, рассевшееся на многочисленных хлебных и колбасных местах. Жрите. Но те, кто правит городами, областями, страной, они то могут взять власть и использовать ее по назначению Увы это всего лишь ничтожные бляди, все помыслы которых, все желания направлены к одному – нахапать. Урвать кусков и своевременно убежать, чтоб новые правители не отобрали. Ради этого они живут. Их челюсти вытеснили мозги из головы, их воля называется жадностью. Среди этой кучи дерьма, обвешанной орденами и медалями, среди них нет личности, не ушибленной страстью к накоплению. Великой личности. Личности, которая бы властвовала не ради удовлетворения примитивных желаний, а ради удовлетворения властью. Ради низведения человека в его естественное состояние. В говно. Человек говно и не надо претворятся, прятаться за шелухой. Настоящий правитель осознанно низводит человека в естественное состояние. Нынешнее убожество дорывается к власти, чтобы алкать, а личность, чтобы творить судьбы подвластных людей. Уподобиться богу, есть он или нет. Стать жизнью для миллионов, сорвать с них жирок, вернуть в первобытную простоту. Вот задание личности. Конечно, сейчас в стране совершается стремительнейший рывок в каменный век, а следовательно и к чистому человеку. Но какой смысл в эксперименте, если он случаен, если никто его не проводит, если никто не радуется его результатам, если всем все равно? Глупо, как и все у нас. Одна радость, что движение страны в дикость уже не остановить. Впрочем, оставим ту жизнь и вернемся к нашей с тобой реальности. Представь, что случилась беда. Авария, рак, бандиты, ну что так часто случается там. Здесь это означает, что пластмассовая палка уходит в небытие. Будь все как я рассчитывал, то жить тебе и жить, но увы судьба-злодейка в моем же лице, под воздействием жизни, отбросила палку и взяла вот это. Это лом, это ты. Ну вот и познакомились. Лом сделан из толстой арматуры, окрашен, чтоб не ржавел. Порядок прежде всего. Ты даже не улыбнулся. Правильно, чуть попозже познакомишься с ломом ближе. Пока план работы. Если уж мне не удалось довести тебя к очищению, то я сломаю тебе кость. Всегда ломаю кости, это любовь с детства. Знаешь, трудное послевоенное время, худые, плохо одетые мальчишки, многие сироты. Играли естественно в войну. Около кучи бревен. Как оказалось плохо закрепленных. Обрушились и одно упало на ногу моему другу Феде. Я все видел. Как оно медленно опустилось, перекошенное лицо дружка. Среди грохота и криков, я четко различил треск ломающейся кости. Сухой, звонкий треск. Музыка. Настоящая музыка недолговечная, моментальная, великая. Навсегда запала мне в память. Но больше у меня такой звук не выходил, хоть пребывал я не раз. Конечно лом не бревно, но, я думаю, мешали их толстые ноги. Звук глушился в плоти. Надеялся на девицу, но она коварно умерла, а с трупами я не работаю. С тобой должно получиться, у тебя худые ноги. Сегодня одна, думаю левая. Завтра к обеду правую, а перед отъездом зазвенит твой покрытый орнаментом черепок. Расколоть его со лба или затылка. Может быть темя? У меня есть время подумать. Как и у тебя. Интересно насколько ты освободился от шелухи сейчас? Уже смог бы оклеветать друга? По моим расчетам через день палочной работы ты должен был полюбить меня. Да, да, полюбить как Бога. Всемогущего, всесильного, всеправого. Я бы стал для тебя олицетворением жестокой, но справедливой правды жизни. Бью, значит не зря, значит есть за что, хоть это тебе и неизвестно. Но ты ведь полюбил правду, даже бьющую, верен ей, значит можешь надеяться на прекращение мук, ты ведь правильный, ты любишь меня, преклоняешься. Ты бы удивлялся моей доброте и милости. Дрожал от радости, при виде меня. Был как собачка. Но увы, жизнь внесла свои коррективы и вместо пути будет хруст. У меня поставленный удар, с первого раза перешибу. Вот так. Кричи, кричи, действительно больно, я понимаю. А ведь услышал треск. Был треск! Музыка. Я еще и композитор! Ори во всю мочь, усиливай эффект. Думал ты, что и говорить сил у тебя нет, а теперь орешь. Человеческие возможности значительно больше, чем думают их обладатели. Кричи, рвись, ты силен, у тебя есть воля, ты изменишь жизнь. Так думают многие, не замечая, что связаны по рукам и ногам, а рядом ходит бог с палкой, в лучшем случае пластмассовой. Слепцы. Ты уже прозреваешь. Мы с тобой сделали уже два шага. Знаешь, как я это определил? Нам оставался шаг до любви, от нее шаг до ненависти, сейчас ты меня ненавидишь, хотя твои глаза пусты. Те дуры не смогли пройти любовь, не смогли меня возненавидеть. Как ненавидеть правителя? Он же Бог! Врожденное преклонение перед властью. Хоть и плохой, хоть и бьет, но власть, своя она, нельзя против нее. Ты преодолел страх перед властью. Рычишь, пускаешь слюню ненавидишь. Плохо, значит ты еще не до конца очистился, хоть боль и сдернула много оболочек. Но не все. Чистый человек не знает ненависти, не имеет других чувств, кроме страстного желания выжить. В тебе еще есть жирок, дающий силы на ненависть. Вполне возможно, ты не успеешь очиститься до смерти. Пусть, ты не важен. Главное я. Я творец, следовательно я Бог. Смысл Бога в творении, иначе не Бог. Любой творец Бог творимого и как Бог он неподвластен сиюминутным законам добра и зла. Как можно подгонять под эти мертвые слова процесс творения, величайший и наиглавнейший. Я вне добра и зла, по ту сторону, я сам создал и добро и зло в своем мире, мне все дозволено ибо я Бог, я творец. Не вообще Бог-творец, тот который стоит с палкой выше меня на круге реальностей, а Бог-творец я, творец этого мира в котором ты связан. В этом мире я всесилен и максимально нравственен. И пусть убивал не ради выживания. В нашем столетии были убиты сотни миллионов. Кто их убил? Высший бог, но ведь никто не называет его убийцей, ему молятся и поклоняются. Он бог там, я бог здесь и значит, имею право убивать. Я создал свой мир и я властвую в нем, убиваю и я милостив! Даже если богов нет. Кто убил миллионы? Миллионы! В чем проблема? Я такой, как многие. Другие за это же стали героями, носят награды, а я скромен, я не претендую на это. Просто как бы ни было, я поступаю правильно. И скорей всего я действительно Бог, наверняка Бог. Этот подвал, ты, палка, лом, кандалы, все это мой мир. Ты скажешь почему он так беден? Тот мир богаче. Я согласен, признаю это. Но ведь тот мир создан вышестоящим богом, не потерпящим моих вольностей. Палка у него в руках. Мой мир нормален. Твой мир куда беднее. Искренне жаль тех несчастных, для которых ты Бог. Избитый, умирающий бог, что может быть хуже. Никчемный бог. Хотя не исключено, что твои подданные рады такому обороту, живут как хотят и не боятся, что их осадят палкой. Пожалуй ты даже выгодный им бог. Лучший бог, связанный бог. Что-то ты парень совсем никакой, хоть бы реагировал на мои рассуждения, а то, как для стены вещаю. Ладно, приходи в чувств, а мне съездить в город нужно.