Темное Происхождение: рождение Пси-Корпуса - [65]

Кевин повернулся, чтобы взглянуть на Сергея Звягина, мужчину средних лет, закутанного в тяжелую парку, как и он сам.

– Здравствуйте, коммандер, – сказал он.

– Огромное пространство почти без движения. Я называю его белой книгой из тысячи страниц – и на этих страницах невидимыми чернилами написаны несколько хайку. note 54

– Аналогия вполне подходящая, – заметил Кевин.

– Благодарю, директор. Знаете, я стремлюсь стать поэтом. Поэтом-детективом. И как поэт-детектив я обязан задать себе вопрос, а что за хайку, начертанное на застругах, note 55 вы ищите у самого Полюса недоступности, рядом с горами Гамбурцева, note 56 покрытыми вечными ледниками? Какой интерес эти места могут представлять для вашей организации?

– Мы разыскиваем колонию беглых телепатов.

Звягин уставился на него, но сразу разразился громогласным хохотом.

– Да уж, директор! Видите, каким мудрым я могу быть – по-своему? Я ждал, ждал, ждал возможности поговорить с вами снаружи, где чужие уши и микрофоны не услышат ничего, кроме свиста снега, – если только не стоять слишком близко. А теперь никто из ваших людей – и моих – не узнает, что я смеялся над вами. Как и никто из моих не выяснит, что вы меня оскорбили.

Вы хотите, чтобы я поверил, что здесь есть телепаты, зарывшиеся во льды, покрывающие горы Гамбурцева, и постепенно превращающиеся в существ из кристаллов? Послушайте, директор. Ваши люди – ваши Пси-копы, офицеры и ученые, – усложняют наше существование здесь. Наша прежде упорядоченная жизнь нарушена, и вы хотите заплатить мне за это словами, над которыми я могу только посмеяться?

Кевин повернулся назад к белой равнине.

– Правительство Земли одобрило мое пребывание здесь, и наше дело связано с вопросами безопасности планеты. Боюсь, что этим вам придется ограничиться.

– Понимаю. – Он сделал паузу, потирая руки в перчатках. – Вы что-то ищите – темное пятно на фотографии со спутника. Удаленные сканеры зарегистрировали здесь гравитационную аномалию сто лет тому назад. Теперь ее нет.

– Вам что-нибудь об этом известно?

– Я знаю, что в снегу было много темных точек – неразорвавшиеся мины, кратеры, созданные ракетами во время конфликта. Но, полагаю, я знаю то место, которое вы ищите.

– А почему вы не сказали об этом, когда я запрашивал информацию?

– Потому что мне не приносят радости ситуации, когда оставляют в неведении о тех вещах, за которые я отвечаю. Потому что я не испытываю удовольствия, когда мне лгут. Но… я отведу вас туда. Я увижу то, что увидите вы. Вам не нужно будет ничего рассказывать.

Ветер усилился. Снег щекотал его нос словно пыль.

– Очень хорошо, – сказал, наконец, Кевин. – Но, как вы и сказали, – я могу ничего не рассказывать вам.

* * *

Мощные сани болезненно тряслись, двигаясь по морю из застывших волн, – ветер словно наждаком соскоблил самые мягкие слои льда, оставив лишь иззубренные гребни. Их называли застругами. Кевин мог бы обойтись без этих мучений на санях, но ветер был слишком непредсказуем, чтобы довериться самолету или вертолету. Отменили даже транзитные полеты, и Кевин не хотел использовать спутники: слишком много людей могли заметить его попытки обследовать это место, если довериться системам на орбите.

Сегодня взошло солнце, разбрасывающее по белой равнине ярость света, лишенного тепла. Защитные очки помогали – и, несомненно, предохраняли глаза от высокой интенсивности ультрафиолета, – но когда он закрывал глаза, все перед ними становилось красным.

Много часов спустя в прежде однообразной яркости пространства проявилось какое-то подобие голубовато-серой линзы, которая росла в размерах по мере продвижения саней.

– Вам туда, директор, – прокричал Звягин. – Ваша дыра.

И это действительно была дыра.

Они стояли на ее краю, смотря вниз. Он не мог видеть дня – туман из снежной пыли закрывал все, что находилось ниже пары сотен футов.

– Какова здесь толщина ледового слоя? – спросил он Звягина.

– Два километра. А может, и больше.

Кевин прикинул диаметр отверстия. Сотня метров? Две сотни? Трудно сказать.

– Сейчас условия для перелета лучше? – спросил он.

– Да, прямо сейчас да, но ветер может очень резко…

– Мы рискнем. Наташа?

– Да, сэр?

– Пусть один из вертолетов "Гаруда" прилетит сюда.

– Хорошо, сэр. Сообщить им цель?

– Я должен спуститься вниз.

* * *

Они опускались в циклоне, который сами и создали, опускались сквозь время, мимо льда, замершего, когда Линкольн стал президентом раздробленных Соединенных Штатов, когда маршировали армии Александра, когда строилась Великая китайская стена. Опускались ниже вод, что были облаками, когда зародился Шумер, когда было посеяно первые зерна, когда неандертальцы и homo sapiens жили в одних и тех же лесах Европы. Пока, наконец, не опустились на снег из их собственного века, несколько дюймов которого они принесли с собой вниз, чтобы укутать суровую землю, подножие гор Гамбурцева, самые высокие пики которых никогда не озарялись лучами солнца.

– Прожекторы, – приказал Кевин, и мир превратился в свет.

Вокруг них повсюду мерцал лед. Не привычный лед того мира, который они знали, а лед, сжатый весом ледника толщиной в два километра. Он весь состоял из жил: черных, аквамариновых, жемчужных, молочных, нефритовых. Неровные выступы размером с автомобиль выпирали из стен то там, то здесь. Казалось, что некоторые из них взорвались, словно бомба.