Темное кредо - [10]

— Старших? — оскалился Белагоса, который быстро обратился к излюбленной цели, — И ты включаешь себя в их число? Возможно, что Мардук — всего лишь щенок, но я помню, что не так давно ты сам был скромным Первым Послушником, Анкх-Илот. Я даже помню время, когда тебя приняли в легион. И даже тогда ты был лишь самодовольным червём!

Холодные глаза Анкх-Илота повернулись к Белагосе. Его свита, что стояла в тени алькова за кафедрой, напряглась. Неуклюжий Корифей Анкх-Илота сжал руки в кулаки, а зарядные механизмы болтеров, встроенных в латные перчатки, с гулом активировались. Воин напоминал громадного примата со сгорбленной спиной и несоразмерно большими руками.

Почётный караул Белагосы ответил тем же, демоны в их телах напряглись, чтобы разорвать оковы, и ждали лишь ключевого слова хозяина, которое их освободит.

— Белагоса, ты слишком далеко зашёл, — прошипел Анкх-Илот, — Но я не нарушу мир конклава, как бы тебе этого не хотелось.

— Ты всё такой же трус, — сказал Белагоса.

— Довольно! — рявкнул Сарабдал, предвосхитив ответ Анкх-Илота, — Эта перебранка унижает нас всех.

Из четырёх присутствующих Тёмных Апостолов дольше всех возглавлял Воинства Сарабдал, которого возвысил до повелителя 18-го сам благословенный Лоргар. Воспитанный в скрипторумах Колхиды, Сарабдал был всего лишь ребёнком, когда он принял участие в жестоких Схизматических Войнах, которые раскололи Завет — доминирующий религиозный орден феодального мира. Впечатлённый фанатизмом подростка и его пылкими манерами, Лоргар взял мальчика под своё крыло и, воссоединившись с легионом, лично избрал его для введения в ряды Несущих Слово. Немногих Тёмных Апостолов уважали сильнее, чем Сарабдала, поэтому после его упрёка Белагоса и Анкх-Илот не нарушали торжественной тишины.

А внушительная мощь собралась в этом зале, — с тонкой улыбкой на губах подумал Мардук.

Четыре Тёмных Апостола повелевали пятью с половиной тысячами воинов Астартес. Вместе с мощью Великого Воинства Экодаса это число увеличивалось до девяти тысяч. И увеличивалось ещё сильнее, учитывая танки, дредноуты, демонические машины и штурмовые корабли пяти Воинств.

Их сопровождало более миллиона культистов Слова — мужчин и женщин с промытыми мозгами, которых согнали как скот на неуклюжие рабовладельческие суда. Эти жалкие ничтожества подвергались бесконечному потоку сводящего с ума варп-шума от парящих Диссонансов. Спустя годы и месяцы непрестанной какофонии их свободная воля и сопротивление разрушалось, и они становились истинными прислужниками Хаоса. Культистов, мало полезных тактически, гнали на орудия врага по минным полям или приносили в жертву их хозяева, но они шли на это добровольно.

Наконец, флот сопровождал огромный транспорт Легио Вультурус — мрачный корабль, который был вдвое больше «Круциус Маледиктус». Внутри его подобного пещере стазисного трюма покоился полный демилегио богов-машин: двадцать самых грозных боевых механизмов, которые когда-либо создавали на мирах-кузнях Механикус. Как часть Ордо Милитарис — крыла Коллегии Титаника, они сражались в практически непрерывной битве со времён начала Великого Крестового Похода. Легио Вультурус провозгласил свою верность Повелителю Войн Гору и обратил орудия на своих братьев посреди битвы, нанеся чудовищный урон Легио Грифоникус и Легио Викторум, уничтожив практически сорок боевых машин в одном непредвиденном сражении. Конкретно этот демилегио Вультурус сражался бок о бок с Несущими Слово с самого начала Крестового Похода, и многие в XVII легионе утверждали, что сам Эреб обратил их к делу Повелителя Войн.

— Это возмутительно, — проворчал Белагоса, — Если придётся ещё минуту ждать того, что Экодас озарит нас своим присутствием, то я…

Его речь оборвалась, когда распахнулись противовзрывные двери над господствующей трибуной, и оттуда повалили пар и маслянистый, пропитанный благовониями дым. Из открытого портала тяжёло зашагала процессия ветеранов в терминаторских доспехах. Они замерли на почтительном расстоянии, а Экодас вышел вперёд, чтобы занять своё место на подиуме.

Лицо древнего и весьма аугментированного Тёмного Апостола несло отпечатки тысячелетних войн, его черты были впалыми и морщинистыми. В его поведении не было ничего напыщенного или экстравагантного. Простая черная ряса свисала с широких аскетических пластин доспеха. Единственными украшениями были несколько нашейных амулетов. Мардук узнал характерный стиль шаманов-жрецов Давина в сих фетишах из кости и окровавленных волос, которые были повешены на нити из сухожилий. У Экодаса не было с собой оружия или церемониального посоха. Поговаривали, что он предпочитает не пачкать руки и приказывает подопечным сражаться в его битвах.

— Не смею перебивать тебя, — сказал Экодас, — Мне крайне интересно, что же ты хотел сказать.

Тёмный Апостол смотрел вниз на Белагосу чёрными глазами, в которых горел сдерживаемый гнев. Его внушительная свита, которая была гораздо многочисленней, чем у остальных Апостолов, продолжала входить вереницей в зал. Это было недвусмысленным проявлением воинской мощи.

Челюсть Белагосы лязгнула.

Внимание Экодаса сместилось, и Мардук, когда на него обрушилась вся мощь взора Великого Апостола, поборол желание преклонить колени. Мардук сердито напомнил себе, что он — Тёмный Апостол Лоргара, который не должен кланяться никому, кроме самого Уризена. Затем он увидел в пылающих глазах Экодаса удовлетворение, и в душе у Мардука вспыхнул гнев — могучий и пылкий.