Тёмное дело - [4]

У кайла и молотка он укоротил рукоятки. (Отец убил бы за такое!) Зубило пришлось переточить, благо он умел это делать. Остальное вроде было в порядке, но прежде чем укладывать инвентарь в сумку, он завернул каждый предмет в отдельный лоскут, пожертвовав на это дело любимый мамин плед. Плед было жаль, но толстая мягкая ткань лучше глушила звон металла о металл, чем обычная тряпка.

Самым главным его козырем был отцовский налобный фонарь со специальной свечкой, которую не так-то просто задуть. Чтобы надеть его, потребовалось проделать дополнительные дырки на крепёжных ремнях.

Подходящий случай не заставил себя ждать — умер богатый купец, который заранее выстроил для себя мавзолей на городском кладбище. Это, похожее на сундук сооружение, отдельно не охранялось, но имело мощные стальные двери, на которые повесили амбарный замок.

За кладбищем следил сторож, которому было уже немало лет. Всем давно известно, что этот старик большой любитель эля и прикладывается к бочонку каждый вечер, после чего крепко спит. Собаку держать ему запретили — брезгливые горожане боялись, что она будет осквернять могилы. В общем, с этой стороны проблем не ожидалось.

Другое дело — как попасть внутрь мавзолея? Ничего похожего на отмычки среди отцовских инструментов не нашлось. К тому же парень совершенно не умел такими вещами пользоваться и не представлял себе, как устроены замки. Можно было сбить замок зубилом, но сделать это бесшумно не получится, равно, как и проломить кайлом стену.

Чтобы всё, как следует продумать и осмотреть, новоиспечённый грабитель смешался с толпой скорбящих и отправился вместе с похоронной процессией на кладбище. Вызвать подозрение он не боялся — здесь было полно таких же, как он мальчишек, надеявшихся получить с поминального стола кусок пирога.

Мавзолей казался неприступным. Обойдя его несколько раз вокруг, парень понял, что даже если бы он мог, не опасаясь наделать шума, долбить стену или дверь, то работая день и ночь, врядли добился бы успеха и за месяц.

Он уже почти отчаялся, когда при взгляде на крышу, заметил в самом верху стены узкую горизонтальную прорезь. Окно!

Обойдя мавзолей с другой стороны, он обнаружил в противоположной стене такое же окно почти незаметное снаружи. Видимо эти окна были оставлены для вентиляции и освещения, ведь родственники могли захотеть навестить покойного, и для этого вдоль стен стояли мраморные скамьи. Конечно, размер этих окон-прорезей был таков, что пролезть в них могла, разве что кошка. Или… худющий мальчишка, ставший от постоянного недоедания тощим, как скелет.

Откладывать дело в долгий ящик смысла не было. Этим же вечером сторож, получивший на помин души почтенного купца несколько монет, превосходивших его трёхнедельное жалование, добросовестно уединился с бочонком доброго эля и поминал покойного, пока не уснул в обнимку с кружкой. Лучшего времени придумать было нельзя.

Ещё раз прикинув, всё ли он продумал, злоумышленник взял свою сумку и задворками направился в сторону кладбища. Дом его стоял среди таких же бедняцких построек за городской стеной, поэтому проблем с выходом за ворота не было.

Из всех вещей, перечисленных бродягой, у него не было только специальной одежды и обуви. Он решил, что пока обойдётся обычными штанами и курткой, а чтобы ходить бесшумно, отправится «на дело» босиком. Так было легче, особенно если придётся куда-то лезть.

Лезть пришлось сначала через ограду. Каким бы пьяным сегодня не был сторож, а кладбищенские ворота он запер, и войти внутрь обычным способом не удалось. Впрочем, довольно высокая стена, сложенная из местного дикого камня, не была препятствием для того, кто с младенчества лазал по скалам, и пребывал в полной уверенности, что станет горняком-рудокопом, как и его отец. (Внутри горы он тоже бывал, но к настоящей работе малолеток не допускали, чтобы они не зачахли, не успев войти в возраст. Человек должен был сначала окрепнуть, прежде чем браться за кайло, иначе рудничный кашель просто не даст ему вырасти.)

То, что сверху каменной стены торчали подобия железных пик, было только кстати. На них, оказалось, легко накинуть верёвочную петлю, за них же удобно было ухватиться, когда добрался до верха. Главное не оступиться, когда перевалишь на ту сторону, а то окажешься нанизанным на острия, и врядли сумеешь сняться с них самостоятельно, даже если останешься жив.

Но вопрос о том, чтобы оступиться не возник — парень был от природы ловок и не труслив, а потому подъём и спуск заняли у него совсем немного времени. Но, как бы то ни было, оказавшись в безмолвном городе мёртвых, освещённом лишь луной, он испытал жуткое суеверное чувство, заставившее сердце затрепетать!

Отец всегда учил его, что мёртвые не встают, не кусаются и никак не способны навредить живым. Время от времени кто-нибудь из рудокопов возвращался домой на руках товарищей безмолвным и бездыханным, с проломленной головой, перебитым хребтом, раздавленной грудью или просто задохнувшимся. Отец лично вытащил из-под завалов не менее полутора десятков тех, с кем пил в трактире накануне, с кем десятками лет ходил в гору, кого знал с детства и с кем здоровался по-соседски каждый день. Оставлять внутри горы тела погибших считалось грехом, а потому рудокопы всегда извлекали своих, даже если на это уходило много сил и времени. Они действительно не боялись покойников и не брезговали к ним прикасаться.