Темное дело - [12]

— Ступай к графине де Сен-Синь, скажи, что тебе необходимо переговорить с ней; когда она появится, отведи ее в сторонку. Если ты убедишься, что никто не может вас услышать, скажи ей: «Мадмуазель, жизнь ваших двоюродных братьев в опасности. Человек, который объяснит вам, как и почему, — ожидает вас». Если она испугается, если не поверит, скажи: «Они участвуют в заговоре против первого консула, а заговор раскрыт». Себя не называй, — нам ведь не доверяют.

Марта взглянула на мужа и спросила:

— Значит, ты на их стороне?

— Ну так что же? — ответил Мишю насупившись; он принял это за упрек.

— Ты не понял меня! — воскликнула Марта, схватила широкую руку мужа и бросилась перед ним на колени; она припала к его руке, целуя ее и заливая слезами.

— Беги, поплачешь потом, — сказал он и обнял ее в бурном порыве.

Когда шаги Марты совсем затихли, у этого железного человека показались слезы на глазах. Он сомневался в Марте, зная убеждения ее отца; он оберегал от нее свои тайны; но тут благородный и цельный характер жены внезапно раскрылся перед ним, так же как и величие его характера только что предстало перед нею. От чувства глубокой униженности, которое вызывается падением человека, чье имя ты носишь, Марта перешла к восторгу, внушаемому его славой; и переход этот совершился столь мгновенно, что было от чего закружиться голове. Терзаемая страшным волнением, она — как сама потом ему призналась — шла от их дома до замка словно по терниям, но теперь ей казалось, будто она вдруг вознесена на небо и пребывает там в сонме ангелов. А он-то всегда думал, что ей не дорог: ее грусть и замкнутость он принимал за недостаток любви, редко бывал дома, предоставлял ее самой себе и всю свою нежность обратил на сына; теперь же он вдруг понял, что означали слезы этой женщины: она проклинала роль, которую ей навязали ее красота и отцовская воля. И вот в самый разгар грозы счастье блеснуло перед ними, словно молния своим чудеснейшим огнем. И оно действительно промелькнуло молнией! Каждый из них думал о десяти годах взаимного непонимания, и каждый винил в этом себя одного. Мишю стоял неподвижно, опершись на карабин и положив голову на руку, в глубоком раздумье. Подобные минуты искупают все горести даже самого горестного прошлого.

В голове Марты проносились тысячи мыслей, схожих с теми, что волновали ее мужа, и сердце ее сжималось от сознания опасности, нависшей над Симезами, ибо она поняла все, даже кто эти двое парижан; лишь одного она никак не могла уразуметь: зачем мужу понадобился карабин? Она понеслась, как лань, и вскоре вышла на дорогу, ведущую к замку; вдруг ей послышались сзади мужские шаги, она вскрикнула, но широкая ладонь Мишю тотчас же закрыла ей рот.

— С холма я заметил, как вдали сверкнули серебряные галуны на шапках. Войди через брешь у рва, между конюшнями и башней Барышни; собаки на тебя не залают. Проберись в сад, кликни молодую графиню в окно, скажи, чтоб она велела оседлать лошадь да чтоб вывела ее в ров. Я буду там; но сначала я разузнаю, что замышляют парижане, и придумаю, как бы от них ускользнуть.

Опасность надвигалась с быстротой лавины, ее надо было предотвратить во что бы то ни стало, и это окрылило Марту.

Франкское имя, общее Сен-Синям и Шаржбефам, — Дюинеф. Сен-Синь стало прозвищем младшей линии Шаржбефов после того, как однажды, в отсутствие отца, пять его дочерей, все на редкость белокурые, защитили родительский замок, чего от них никак нельзя было ожидать. И вот один из первых графов Шампанских пожелал с помощью этого красивого прозвища сохранить память о знаменательном событии на все то время, пока будет существовать их род. После этого своеобразного воинского подвига все девушки в семье были преисполнены гордости, хотя, пожалуй, и не все были белокуры. Последняя из них, Лоранса, являлась, вопреки салическому закону[18], наследницей и титула, и герба, и ленных владений. Король Франции подтвердил указ графа Шампанского, по которому титул и имущество могли передаваться в этой семье и по женской линии. Следовательно, Лоранса была графиней де Сен-Синь, а будущий муж ее должен был принять ее имя и герб; на гербе этом значились в виде девиза вдохновенные слова, сказанные старшей из пяти сестер в ответ на требование сдаться: Умрем с песнею! Лоранса, достойная этих прекрасных героинь, отличалась особой белизной, которая казалась печатью судьбы. Под ее тонкой и упругой кожей просвечивали мельчайшие голубые прожилки. Пышные белокурые волосы чудесно гармонировали с ее темно-синими глазами. Все в ней пленяло. Но в этой хрупкой девушке с тонким станом и молочно-белым лицом жила душа бесстрашная, как душа мужчины, одаренного сильным характером; однако никто, даже самый проницательный наблюдатель, не разгадал бы сущности этой девушки при виде ее кроткого, слегка удлиненного лица, в профиль смутно напоминавшего профиль ягненка. Ее исключительная кротость, хоть и полная благородства, казалось, доходила до глупости овечки. «Я похожа на задумавшегося барана», — иногда говорила она шутя. Лоранса была неразговорчива и казалась не то чтобы мечтательной, но какой-то вялой. Однако стоило произойти чему-нибудь исключительному, как таившаяся в ней Юдифь сразу же пробуждалась во всем своем величии, — а таких случаев, к несчастью, в жизни Лорансы было немало. В тринадцать лет, после уже известных событий, она осталась сиротою в городе, где еще накануне высилось одно из самых замечательных зданий XVI века — особняк Сен-Синей. Господин д'Отсэр, ее родственник, назначенный ее опекуном, поспешил увезти наследницу в деревню. Этот достойный дворянин-провинциал был страшно напуган смертью своего брата, аббата д'Отсэра, которого наповал сразила пуля в ту минуту, когда, переодевшись крестьянином, он собирался бежать. Опекун не имел возможности защитить интересы своей питомицы: двое его сыновей находились в армии принцев, и каждый день, при малейшем шуме, ему чудилось, что арсийские власти идут арестовать его. Гордая тем, что она выдержала осаду и что природа наделила ее исторической белизной предков, Лоранса презирала мудрую робость старого дворянина, надломленного проносившейся бурей; она думала только о славе. И она смело повесила в убогой гостиной Сен-Синя портрет Шарлотты Кордэ