Темная сторона Сети - [5]

Телефонная трубка ответила тишиной. Ульяна с помощью спинки дивана сумела подняться на ноги и подтолкнуть чужое тело к окну. Ручки оказались откручены, поэтому выдернулись из рамы. За стеклом снежное марево накрывало город, а в отражении виднелась лысоватая голова с большими ушами, большими глазами и очень большим ртом – прямо как у замаскированного под бабушку волка из сказки.

Ульяна сползла на ковер и забилась под компьютерный стол. Подобрала плед и накрылась им целиком, пытаясь внушить себе, что это всего лишь очередной кошмар. Все фигня, кроме пчел. Все фигня, кроме пчел. Все фигня, кроме…

* * *

Отодвинув кресло, из-под стола выбрался Этот человек. Снял с себя порванную женскую одежду, подошел к шкафу и надел заранее заготовленные вещи: брюки, сорочку, красный галстук. Пальто и шляпу-котелок он отложил на диван. В квартире оставалось еще одно дело.

Этот человек скопировал фотографию Ульяны из соцсети в графический редактор, добавил текста, информации и соорудил объявление. Загрузил на сайт «Пропавших в Москве» и выключил компьютер. Сел на диван, почесывая проснувшегося котенка за ухом. Во входной двери щелкнул запорный механизм.

Начинался новый день, и Этот человек улыбался.

Ольга Денисова Smile.jpg

© Ольга Денисова, 2015

– Если мы никому ее не пошлем, она опять придет сегодня ночью, – сосредоточенно сказал один из троих детей, теснившихся перед экраном монитора.

– Это не она приходила сегодня, а Жульетта. Я точно видел, – возразил его младший брат.

– Ну и что. Хаска может вселиться в кого угодно, у них с Жулькой собачье братство.

Зашуршал струйный принтер, печатая картинку на фотобумаге; за спиной детей скрипнула дверь, и в щель заглянула маленькая лысая собачка с обаятельной мордашкой. От обаяния не осталось и следа, когда собачка приподняла верхнюю губу в оскале, – дети с визгом полезли на стулья, стараясь поскорей убрать ноги с пола. Но тут в дверях остановилась моложавая респектабельная дама.

– Так, Кирилл… Мне это надоело. Я сейчас выключу компьютер, если вы не прекратите смотреть эти гадости. И вообще пора собираться, папа хочет выехать засветло. – Она нагнулась за собачкой и погладила ее уши – Жуленька, тебя напугали? Не бойся, маленькая, мамочка тебя пожалеет…

Когда она ушла, так и не закрыв двери, из-за выступа в стене на секунду выглянул человек с водянистыми рыбьими глазами.

Ветер бил по крыше сторожки большой еловой веткой, стучался в стекло и выдувал остатки тепла сквозь каркасные стены. Дымов не хотел топить, да и поздно было, но по такой погоде к утру пол покрылся бы инеем.

Наконец-то кончились эти бесконечные новогодние праздники, наконец-то уехали хозяева дачи. И их скандальные непросыхающие друзья, и дети-разбойники с барскими замашками, и лысая собачка хозяйки Жульетта, которой холодно при двадцати пяти градусах тепла и жарко при двадцати семи – именно в этом промежутке Дымову предписывалось поддерживать температуру в доме. Прекратились нескончаемые фейерверки, убрались со двора три машины, такие дорогие, что мимо них страшно проходить – вдруг заденешь и поцарапаешь… Дымов наконец-то выключил богатую иллюминацию, которая мигала ночи напролет и не давала уснуть. Наконец-то выпустил собак во двор не в четыре утра, а в девять вечера – он привык вставать рано, ночная жизнь была ему непонятна и мучительна.

Впрочем, лечь пораньше и в этот день не получалось: до первого экзамена оставалось всего полторы недели, а Дымов сделал не все контрольные и написал не все рефераты. Днем модем работал совсем хило, приходилось сидеть ночами.

Лес за забором хмуро шумел, вековые ели гнулись под напором ветра и широко размахивали ветвями. Собаки, заслышавшие хлопок двери, подбежали к Дымову, виляя обрубками хвостов и преданно заглядывая в глаза. Хозяин считал их агрессивными и неуправляемыми, но к Дымову они были неизменно благосклонны, словно чувствовали профессиональное родство. Он выдал обоим по куску ливерной колбасы, после чего собаки с особенным рвением бросились облаивать забор возле шумного леса.

Дымов любил собак. И к волкодавам успел привязаться– может, для кого-то они и были свирепыми и опасными, но с ним вели себя как обычные собаки. И поиграть любили, и попрошайничали, и радовались его выходу во двор.

Он набрал охапку дров и вернулся в сторожку, плотно захлопнув двери. И сразу же, стоило только переступить порог, ему почудилось, что в его отсутствие что-то изменилось. Он свалил дрова перед печкой и огляделся. Ничего здесь измениться не могло, даже смотреть не стоило. Он и не запирался никогда – мимо собак мышь не проскочит, да и смешно как-то охраннику запираться. Но ощущение не проходило, и Дымов, вешая ватник на гвоздь, почему-то оглянулся…

Это из-за ветра… И ветка по крыше стучит… И холодно еще, неуютно.

Дымов присел на низкий табурет перед печкой, собираясь выгребать золу. Вообще-то его считали человеком нечувствительным, бесстрастным, а в армии прозвали «горячим финским парнем», из-за его всегдашней невозмутимости и неторопливости, хотя родство с финнами Дымов имел весьма отдаленное – его предки были поморами. Он легко переносил одиночество и даже предпочитал его шуму и суете, обязательно сопровождавшим присутствие других людей. И, конечно, не боялся ночевать в сторожке один и не думал бы об этом, если бы слишком часто не слышал вопроса, не страшно ли ему, когда все уезжают. Спрашивали обычно женщины. И сегодня спросили тоже – дети, двое сыновей хозяина и гостившая в доме девочка. Сперва они подглядывали, как Дымов чистит дорожки, и шептались, а потом старший, Кирилл, подошел и с очень хитрым видом спросил: