Темная сторона России - [20]

— Матерь твою, — донеслось снаружи, — тяжелые эти ясчики, как сукки. Стэпан, перехвати.

— Ты давай это, Гануш, не ворчи, а то красные тебя быстро укоротят. Они долго ждать не будут. Эх, Александр Васильич.

Кто-то, кто был снаружи, покряхтел и протопал дальше. «Господи, помилуй, как мы в этом вагоне поедем в охранении, щели везде, а на дворе январь, и печки даже нет.» — донеслось до нас.

Мы сидели ни живы ни мертвы. Январь? Фильм снимают? Но это же обычный пассажирский поезд. Да и лето теперь. Мы сошли с ума все скопом? Это нам снится? Что вообще происходит? Глаза у всех были размером с блюдца, мы переглядывались и потихоньку понимали, что массовая галлюцинация проходить не собирается.

— Из Нижнего тогда тоже хотели вывезти золотой запас, — прошептал Юлик. — Его там больше четырехсот миллионов в золоте осталось. Мы, когда снимали сюжет про золотой поезд Колчака, перерыли все архивы. Но только белым не удалось нижегородское хранилище захватить. А давайте дверь откроем, хоть посмотрим, что там.

— Ты чего, совсем на голову больной? — так же шепотом высказался Рыжий. — А если нас расстреляют как шпионов или кто там у них был? Хотя, да. интересно.

Как известно — любопытство погубило кошку, и мы начали потихоньку открывать дверь купе. Снаружи пока было тихо. Но от тамбура явно тянуло холодом. Январь?!

— Слышь, Гануш, — опять послышался голос, — а может, вскроем ящичек, а? Возьмем себе немного да и рванем от Советов — что тебе эти русские, а я уж как-нибудь переживу. Да и не совсем я русский, мать полька.

— Ты, Степан, не говорил мне того, ая не слышаль. Ты все понял?

И тут послышалась какая-то возня, потом мат и вскрики.

— Ах ты, сука, сдашь ведь меня! Решил уже перед красными выслужиться? На, получай!

Звуки ударов, хрип и на какое-то время — тишина.

— Ишь ты, паскуда, — услышали мы наконец. — Сдать решил, сука, ну да ничего, вот я тебя за ящичками пристрою, а пока хватятся, много воды утечет. Скажу — не видел, куда делся. А золотишко-то взять надо. Кто ж его знает, как все повернется. — Послышался звук ломаемых досок и жадный перезвон металла. — Вот оно, родимое. Монетки, цепочки. Вот это жене возьму подарить. А может, и не подарю. — Голос Степана лихорадочно подрагивал. — Вот наберу в мешочек, никто не заметит и не обеднеет. И слиточек этот прихвачу, лишним не будет.

— Эй, Степан, вы чего там копаетесь? — прозвучало снаружи. — Давайте сюда быстрее, а то не погрузим всё. Нам еще пудов десять грузить.

— Иду, Гануш уже ушел давно. Приказал мне тут стоять и охранять то, что принесли.

— А... ну, стой. — И — уже удаляющийся голос: — Стой, коль приказал.

В этот момент Юлик щелкнул дверью и тихонько приоткрыл. В коридоре было пусто. Мирно светили ночные плафоны, на полу лежала красная истертая ковровая дорожка, и не было ни души.

— Эй! — донесся снаружи окрик. — Запечатывай. Отправляемся. Охранение — к вагонам! Пулеметы на крышу. В каждый вагон — по два человека.

И тут мы дернулись как от электрического удара — поезд тронулся. Сначала медленно, потом быстрее, набирая скорость. Спустя минут пятнадцать мы решились выйти из купе. Огляделись. Юлик, Рыжий и я пошли проверить соседний вагон. Там мирно спали люди. Несколько мужиков курили в тамбуре, а наша проводница весело проводила время с сослуживцами. Поезд мерно покачивался и постукивал колесами, неся нас в сторону Иркутска. На наши вопросы, почему была остановка, нам, пьяно и удивленно на нас посмотрев, сообщили, что на этом трехчасовом перегоне остановок нет и не бывает. Мы вернулись к своим. Уже входя в купе, я нагнулась за какими-то блестинками у порога. Это были монеты. Новенькие золотые рубли.

Ранним утром мы выгрузили свои шмотки в Иркутске, а в 11 часов перебрались в вертолет и к половине первого притарахтели на остров Ольхой. Все-таки есть прелесть в профессии журналиста, а быть известным вообще хорошо: вопросы решаются если не молниеносно, то гораздо быстрее.

Духи Ольхона

Поселок Хужир, где нас высадили, оказался весьма милым местечком, а самое приятное — что и здесь нас уже встречали. Как же кайфово после всех диких переходов попользоваться подобным сервисом. Рыжий гений каким-то образом пробил для нашей группы такую кайфушку. Заселились в небольшой отельчик «Байкал». Никита сказал, что выбор обусловлен только тем, что там есть Интернет. Мы на следующий же день планировали собрать байдарки и отправиться в обход Ольхона, в то время как Никита на моторке — снимать местные красоты для своей передачи.

А пока суд да дело, мы, оставив вещи в номерах, всем скопом отправились осматривать местные достопримечательности. Естественно — на жемчужину Байкала, гору Шаманку. В мифах и легендах бурят Ольхой считается обиталищем грозных духов Байкала. Сюда, по преданиям, спустился с неба Хан-Хото-Бабай, посланный высшими богами. Здесь живет в образе белоголового орла-беркута его сын Хан-Хубуу Нойон, который первым получил шаманский дар от тенгриев. До сих пор на берегу озера рядом с поселком Хужир трепещут на ветру ленточки на деревьях — в месте поклонения духам.

По старинным преданиям, в пещере скалы Шаманки жил владыка этих мест и всего Ольхона — Эжин, или Бурхан. Внутри этой сквозной пещеры шаманы совершали и до сих пор совершают свои магические обряды. Входить в нее простым смертным небезопасно. Буряты считают, что там сконцентрирована огромная таинственная сила, что эту пещеру регулярно посещают духи умерших шаманов, и встреча с ними может иметь самые нежелательные последствия. Впрочем, бывает по-разному. Некоторые искатели приключений заходят и выходят оттуда как ни в чем не бывало, так ничего и не почувствовав, и потом искренне удивляются рассказам других о том, какие метаморфозы тем пришлось пережить. Другие же рассказывают самые разные вещи. Кто-то, попав в пещеру, ощущает, как резко меняется самочувствие, как будто голову сдавливает стальной обруч, другие чувствуют слабость и то, как какая-то неведомая сила сама выносит их наружу. А некоторые, наоборот, остаются там как приклеенные, долгое время не в силах двинуться с места. А кое-кто даже видит дух самого Бурхана, а может, и того круче — самого Хан-Хото-Бабая!