Темная сторона Петербурга - [92]

Когда повязку сняли, у новичка закружилась голова, и он с трудом устоял на ногах, оглядываясь вокруг.

Посреди просторного зала, тонущего в темноте, возвышался канделябр с шестью черными свечами на подставке. Пламя, трепеща, освещало низкий подвальный свод и напряженные лица тех, кто стоял вокруг.

Магистр провел ритуал инициации максимально скоро, по самому упрощенному способу. Все затянутые старинные церемониалы в ложе новых времен были выхолощены и не исполнялись: братья манкировали помпезными традициями ради эффективности дела. Не было символов — ни молотка, ни циркуля, ни камней, ни фартука каменщика. Не было чаши с кровью.

Сразу после заключительной формулы одобрения нового брата Магистр откинул черный капюшон плаща и объявил к обсуждению готовый план действий.

— Я пришел к выводу, что убийство этого лица есть наша первейшая необходимость. Иного способа я не вижу.

Названное имя весьма знатного и высоко стоявшего в обществе человека новичка шокировало. И не только его: кто-то из братьев рядом с ним охнул.

Магистр обвел глазами лица всех. Огоньки свечей, прыгая от человеческого дыхания и сквозняков, будто насмешничали над серьезностью собравшихся и рисовали карикатуры, причудливо выпячивая губы, непомерно удлиняя носы, вычеркивая тенью несуществующие усы на лицах братьев.

Аристократы самого высокого рода и положения, знатные и богатые, опора трона, государственные чиновники — все молчали.

Неожиданно шевельнулся один из тех, кого новенький не узнал. Небольшого роста, щуплый и лысоватый, он вдруг нервически дернул щекой и сказал волнуясь:

— Но почему мы решаем эти вопросы здесь и тайком? Господа! Мне совершенно не нравится данное положение. В конце концов, мы говорим о пользе Отечества. Большинство братьев — люди, облеченные властью, и разве нету у нас возможности повлиять на события законным способом?

— Мне вообще не нравится сама постановка вопроса, — угрюмо уставясь в пол, произнес высокий человек с военной выправкой — один из тех, кто был хорошо знаком новичку. — Все эти разговоры об убийстве… Затевать эдакую махинацию против священной царской особы… Не слишком ли?

Тонкий, изящного вида юноша лениво проронил:

— А где еще вы хотите решать подобные вопросы? Если говорить о Российской империи, так я предпочитаю всем напыщенным столпам Отечества наше общество. Именно здесь находятся люди, наиболее ответственные и вооруженные истинным знанием. Неужели это непонятно?

Юноша брезгливо оттопырил губу и с ненавистью посмотрел на своего оппонента.

После этих слов обсуждение как-то само собой перескочило с принципиальных вопросов на детали. Для исполнения почетной миссии назначили людей, распределили роли. Двое братьев выразили сомнение в своей годности к предстоящему делу. Это вызвало гнев и неодобрение со стороны Магистра.

Споры между братьями старик прокомментировал, сердито сдвинув брови:

— Я удивлен малодушием некоторых из вас, господа. Кому же и решать, как не нам? Хотите вы этого или нет, но именно на нас лежит самая большая ответственность. Почему? Потому что здесь и только здесь Центр Мироздания! И я не вижу причин сомневаться в нашем решении. Мы совершим благодеяние, за которое не только Россия, но и весь свет вознесет нас. Это не убийство, а жертва.

Мне отмщение, и аз воздам!

Он сказал это громко, воздев руки к низкому своду, и со всех концов ему откликнулось эхо.

Собрание было распущено.

Все потянулись к выходу.

Одного из братьев Магистр задержал.

— Вы человек надежный. Найдите способ этого убрать.

Удерживая надежного человека за локоть, он едва заметно подмигнул ему, указав глазами на лысоватого коротышку, который так нервно возражал против убийства. И добавил:

— Возьмите в дело новичка. Будет ему крещение. В крайнем же случае — не стесняйтесь: им можно пожертвовать.

Старик взглянул в глаза своему собеседнику. Пламя свечи метнулось, и обоим показалось, что в глазах того, кто стоял напротив, вспыхнул огонь.

* * *

Колька Фомин не воспринял всерьез россказни местных. Но подумал, что, наверное, стоит и правда потусовать в этом странном месте. Если весь пипловый народ Питера обретается здесь — может, и Марина придет?

Торопиться, с тех пор как он забросил ПТУ в родном Муроме, ему было некуда. Размышляя о своих делах, он устроился возле теплой батареи, привалился спиной к стене, закинул вверх голову и неприметно для самого себя задремал.

Во сне продрог. Но проснулся внезапно от того, что запищали электронные часы на руке.

Взъерошенный заспанный Муром подскочил, ударился локтем о батарею, взглянул на циферблат: часы показывали 12 a. m.

Муром удивился — ему помнилось, что таймер он не выставлял. Нажав кнопку, отключил противное пищание электроники.

С трудом вспомнив, где находится, огляделся вокруг. Только что ему снился дом и школьный приятель, утонувший два года назад по пьяни в деревенском пруду.

Руки и ноги Мурома затекли, занемели. Он встал, походил, разминаясь у лестницы. Всего две лампочки этажом выше светились в сумраке подъезда. Никого из тусовки на месте не было. Ни единой души.

И вдруг…

— Эй, новичок! — услышал он сверху чей-то шепот.