Темная сторона Петербурга - [2]

То есть, имея дело с фактом-сюжетом, читатель или слушатель имеет дело еще и с личностью-персонажем. И замена персонажа часто меняет не только структуру — язык рассказа, — но даже всю схему и смысл событий. Возможно ли при таких условиях сохранить изустную городскую легенду живой? Ведь переходя от одного рассказчика к другому — легенда проигрывается, переживается и переосмысляется всякий раз заново, как театральная пьеса.

Как же передать главное в ней — ее дух, живую идею?

Если это возможно, то, конечно, только с помощью художественного переосмысления: превращения легенды в текст.

В данную книгу вошли не только сюжеты городских легенд, известные в различных вариациях, слухи и сведения о городе, художественно сублимированные, но и персонажи — образы возможных рассказчиков, участников, очевидцев.

Такой прием позволил избежать сугубой субъективности якобы личного свидетельствования и всех огрехов и оговорок, с этим связанных, — взамен более свободного читательского видения.

Читатель может увидеть создание легенды, собственными глазами, прочувствовать смысл события через себя — как это бывает в жизни.

* * *

Город, задуманный как символ, созданный как миф, воплощение легенды — живет и продолжает свою необычную работу.

Зачем? Читайте его послания на стенах, прислушивайтесь к его голосу — и когда-нибудь истина откроется вам.

Часть первая ЛАНДСКРУНА — НИЕНШАНЦ — С.-ПЕТЕРБУРГЪ

БОЛОТНАЯ БАБА

Зимний дворец

Ночью к стенам дворца приплыл труп мужика, утонувшего на Заячьем острове. Постучался пятками в окно государыни и разбудил ее. Встревоженная Екатерина поднялась с постели глянуть, что происходит. Утопленника под окном уже не было — его отогнали еловые доски, целой флотилией сбежавшие с набережной.

Расслышав, как тяжелая невская вода плещется в самые стены, царица зажгла свечу и, укрывшись лисьим плащом, покинула спальню.

Было 5 часов утра 21 сентября 1777 года и начало одного из самых губительных петербургских наводнений.

* * *

К половине одиннадцатого Нева, насытившись кровавой охотой и прихватив с собой значительную добычу, понемногу обратилась вспять, отступилась.

Сыростью веяло во дворце. Порывы ветра трясли стекла, в неотапливаемых комнатах разгуливали сквозняки.

Всеобщее уныние и раздрай сказались даже на расторопности дворцовых лакеев: возле подпорченного водой ковра на мраморной лестнице суетился их целый десяток. Менять или подсушить, проветрив? Менять теперь же или после?

— После чего, дуроломы?! — сердился мажордом Аникеев. — Каких еще казней египетских ожидаете?

Сердился, но и сам пребывал в растерянности.

Иван Иванович Бецкой, личный секретарь и помощник императрицы, прекрасно понимал это состояние старого слуги. Он и сам ощущал себя в крайней неуверенности — впервые за долгие годы служения императорскому двору являлся он на доклад к государыне в не совсем приличном для такого случая костюме, а именно: в правой кожаной туфле у него хлюпала вода, а шелковый белый чулок на старческой ноге подмок и потемнел более чем до середины икры.

Неудачно оступился, выходя из лодки.

Называли Санкт-Петербург северной Венецией — так вот вам теперь самое натуральное сходство. Кому нравится, конечно.

А Иван Ивановичу отнюдь не доставляло удовольствия передвигаться по улицам города вплавь на утлых деревянных суденышках. Однако иного способа не было: наводнение. Стихия-с.

Вода большие разрушения произвела — на дворцовой набережной корабли купеческие навалены, фонтаны Летнего сада погублены, гранитные плиты, заготовленные для облицовки Невы, водой смыты, занесены илом — поди сыщи их теперь на дне. Но что пуще всего — народу погибло в низинных слободах, в Коломне и на Галерной — страсть! Матушка государыня наверняка не в духе, серчает.

У заветной двери Бецкой махнул дежурившим лакеям, чтоб не суетились, — те отошли. А Иван Иванович подкрался, ступая тихонечко, и, слегка приотворив одну створочку, вслушался: что там да как. И без того лихо, так не влезть бы под горячую руку…

— …а был то человек не простой, — услышал Бецкой голос, — а какой-то лесовик из старых волхвов. Вот он государю и говорит — мол, быть Питербурху твоему пусту! Пошто строишь на погибель? Все море смоет, как ни крепи. Осерчал государь и велел того предсказателя в батоги, да прогнать… Лесовик усмехнулся и сгинул. Не успел никто и глазом моргнуть. А уж на другой год случилось страшенное наводнение. И царь Петр от него погиб — простыл в воде, слег и помер…

Иван Иванович приник глазом к щелке: императрица, закутавшись в шубу, сидела в креслах перед разожженным камином в кабинете, а у ее ног разлеглись дремлющие левретки и неподалеку, на низенькой скамеечке, нянька — вздорная полуглухая старуха — с вязаньем в руках.

— А вот еще какое знаменье верное было, — размеренно говорила она, постукивая спицами. — Ходила, говорят, вчера по рынку баба — космы из-под платка мокрые торчат, лицо зеленоватое и глаза блудливые. Одета вроде как обнакновенно наши простые бабы одеваются, только ковыляет неловко, будто гусыня на берегу. И разило от той бабы тиной.

Вот ходила она по рядам, приценивалась, кошелкой трясла, ухмылялась, да так ничего нигде и не купила. Торговки ее и заприметили: что за странная баба, гуляет по рядам вперевалку, гуляет, а ничего ни у кого не берет? Зачем же и приходила?