Темная сторона неба - [16]

— На аэродроме один пилот сказал то же самое. По тому, как Кен подходил и садился.

— На него достаточно посмотреть. Я познакомился с ним в сорок третьем, на курсах по совершенствованию летной подготовки для летчиков со стажем. Мы там летали на «Оксфордах». Главная полоса имела сильный уклон, и, когда мы садились под уклон, было такое впечатление, будто со стены соскальзываешь. Так вот инструктора выходили наружу смотреть, как он садится. Инструктора, которые, как понимаете, учили нас, как надо летать.

— Впечатляет. Это как старая байка, которую рассказывают про всех больших музыкантов. Когда первый учитель по музыке говорит своему ученику: «Иди домой, мой мальчик, и скажи своему отцу, что мне больше нечему тебя учить. Я только сам могу у тебя научиться».

— Что-то в этом роде. — Я улыбнулся краем рта. — А, жизнь — это набор клише.

— А такое как вам нравится? Этот бочонок, но богатый — и крупная красивая подруга?

— Только не напоминайте мне. А то у меня внутри все переворачивается.

— Этого мало, дорогой друг. Я же сказала: нужно ещё и пятьдесят миллионов баксов.

— Да, вы говорили. Вот над этим я и работаю. Вот подождите, какой счет я предъявлю его превосходительству за это путешествие.

Она улыбнулась и стала жевать инжир.

— А кто она? — спросил я почти просто так.

— Личный секретарь.

— А я думал, личный секретарь — Хертер.

— У них дела не пересекаются. В основном она делает такую работу, с которой Хертер не справится. — При этом она отпустила мне совершенно невинную улыбку.

Я кивнул.

— Я понял, что работа Кена — это не только крутить штурвал «Пьяджо».

Глупо было с моей стороны поднимать этот вопрос, что возвращало нашу беседу к её началу. Ее глаза заблестели, став влажными, и она отвернулась.

Я взял пригоршню инжира и пошел в свою кабину.

«Дак» вроде бы работал превосходно. Я проверил то, другое, а потом просто сел и стал ждать наваба. Мы уже находились в воздухе в течение двух часов, а в баках было топлива ещё часов на шесть и даже больше.

Малыш пришел минут через пять, а Роджерс ушел перекусить. Мы облетели Сифнос, потом Милос, и у нас оставался только Саксос. Этот остров был несколько ниже и ровнее, чем остальные, словно понижающаяся цепь островов последний раз показалась над поверхностью, чтобы окончательно уйти под воду. Его самая высокая точка, на севере, не достигала и тысячи футов, и гора была разделена на грубые каменные террасы от основания до самого почти верха. Восточный берег представлял собой высокую изрезанную местность, но западный был в основном низкий, с ровными участками и низкими скалами.

Полоса побережья была вполне симпатично застроена: там была полоса высоких — для островов — двухэтажных домов белого и кремового цвета, тянущаяся к югу от причалов, и скопление прямоугольных белых домиков и маленьких лодок, образующих главный городок острова. Пыльная желто-серая дорога, выделяясь, словно шрам, извивалась по другую склону холма, а потом мили полторы шла по направлению к городку.

Между двумя скоплениями домов дорога шла прямо, почти прямо, посреди волнообразной необработанной почвы, до которой не дошла рука местного крестьянина, которой не коснулась мотыга и на которой не появились огороженные каменным забором участки величиной с цветочную клумбу. Местный крестьянин обязательно огородит каменным забором свой участок, который мы и для могилы-то сочли бы слишком тесным.

Я прошел над дорогой и домами на высоте футов в сто. Из домов повысыпали загорелые ребятишки в белых штанишках и платьицах, они задирали головы, разглядывая нас. Дома были совершенно белые и казались прямоугольниками, нарезанными из гипса, а среди них как бы случайно оказалась церковь изящных форм, увенчанная маленьким голубым куполом.

Наваб наклонился в своем кресле и напряженно вглядывался вниз. Там не на что было особенно глаз положить, но я знал, что он думает о том же, о чем и я: эта дорога являлась единственным местом во всей цепочке островов, куда можно было безопасно сесть.

За пределами населенного пункта, где местность пошла в гору, я прибавил высоты, затем. оказавшись над морем с дальнего конца острова, снизился и начал обследовать береговую линию.

Огибая южную оконечность, я обнаружил: то, что я принял издали за деревеньку в конце острова, оказалось на поверку островком, расположенным к юго-западу от большого острова на расстоянии одной мили.

Я облетел островок. Он оказался размером с полмили в длину и чуть меньше в ширину. На северо-восточном конце был один холм, на юго-западном другой, побольше, на нем и разместились дома. Между холмами, открываясь на северо-запад, находилась треугольная равнина, начинающаяся песчаным пляжем и заканчивающаяся в дальнем своем углу кипарисовой рощицей.

Я резко развернулся и закончил облет Саксоса, потом углубился внутрь и мы осмотрели внутренние равнинные пятачки. Ничего мы там не увидели.

Я взглянул на наваба. Он насупившись разглядывал потрепанную карту.

— А южнее ничего нет? — спросил он меня наконец.

— Только Крит, — ответил я. — Миль восемьдесят.

— Вы уверены?

Конечно уверен.

— А карта что говорит? — как можно вежливее подсказал я.