Темная сторона луны - [2]

На нем были серые свободные брюки и белая спортивная рубашка с шелковым платком, завязанным вокруг шеи и заправленным за воротник. Насколько можно было судить при лунном свете, он производил впечатление весьма неглупого человека, хотя довольно ленивого и беззаботного: тонкие черты лица были четкими, аристократичными, волосы – густыми и темными.

Мэдж и пришелец уставились друг на друга. Вокруг них раздавалось тонкое пискливое жужжание москитов, да с берега доносился тихий, неровный плеск прибоя. Затем Мэдж заговорила:

– А, Янси! Янси Бил! Что ты вообще здесь делаешь?

Янси Бил отвесил ей глубокий поклон:

– Добрый вечер, милая моя. Я, как всегда, у твоих ног.

– Ты пролез сюда тайком, да?

– Кто пролез тайком, дурашка? Подъехал к воротам на машине, как вполне достойный поклонник. Кто тут с тобой был минуту назад?

Девушка подняла лучистые невинные глаза:

– Здесь никого не было, Янси.

– Не было? Мог бы поклясться, что слышал, как кто-то отчаливал. И все же! Если ты говоришь, что никого не было, милая моя, поверю с огромным удовольствием.

– Ты славный, Янси! – Борясь со смехом, Мэдж состроила гримаску. – И все равно ты всего лишь сладкоголосый южанин!

– А ты не считаешь себя южанкой, Мэдж Мэйнард?

– Никогда себя ею не считала.

– Ну, только не говори глупостей, милая! Ты, может, и родилась во Франции, и выросла в Нью-Йорке и Коннектикуте. Но твой папочка – Мэйнард из Южной Каролины…

– Последний из обреченных Мэйнардов, ты собираешься сказать?

– Милая, опять глупости! «Обреченный некто»! Нет, ничего такого романтичного! Твой папочка Мэйнард, сказал я; твоя мать была Уилкинсон из Джорджии. Если после этого ты окажешься какой-нибудь проклятой янки, тогда меня зовут Текумсе Шерман.[1]

– Красноречив, как всегда, Янси. Как твоя юридическая практика?

– Клиентов немного, дохода мало, престижа никакого. Похоже, стану партнером лет через двадцать, если дело до этого дойдет. Кто вообще обращает внимание на таких, как я?

– Если бы ты со мной разговаривал по-хорошему, то я могла бы… Но ты так и не сказал, что здесь делаешь.

Мистер Бил прихлопнул еще одного москита.

– Хорошо! – кивнул он. – Завтра, с чудного утречка пораньше, я должен быть здесь, чтобы провести первую неделю отпуска. Старикан Плэйфорд хочет удрать в июне, как раз тогда, когда я обычно беру отпуск, таким образом, Братцу Кролику досталось две недели в мае. Тем временем я решил примчаться из Чарлстона и посмотреть, как здесь делишки. Марк Шелдон тоже интересуется, и Валери Хьюрет. Как дела вообще-то?

– Да как обычно.

– Да?

Мэдж попыталась сдержаться, но ей это не удалось.

– Дядя Дик умер в марте, – прорвало ее. – Мы сюда перебрались меньше чем месяц назад. Но все равно все то же самое, совершенно то же самое, как было всегда в Голиафе, штат Коннектикут. Одиноко и тоскливо, Янси; ты даже представить себе не можешь, насколько одиноко и тоскливо! Я еще не такая старая, чтобы стать отшельником, как папочка.

– Полегче насчет отшельников, сладость моя; твой папочка очень мудрый человек. По крайней мере, так считают люди, понимающие в математике и вообще в науке; хотя черт меня побери, если сам я хоть что-нибудь в этом понимаю! Тебе просто надо выбрать себе преданного мужа, меня, например, – отличное предложение! – и больше ничем не забивать свою головку. Старина Яне будет здесь с завтрашнего дня, как я уже сказал. И твой дружок янки тоже, как мне доложили.

– Ты имеешь в виду Рипа Хиллборо?

– Еще один заурядный юристишка, разве не так?

– Тебе Рип не нравится, да?

– Полегче, сладость моя! Только раз и встречал этого малого, когда он с вами в апреле приезжал. Он сюда завтра прикатит, так?

– Да, мы ждем Рипа, – небрежно ответила Мэдж. – И Камиллу Брюс, она настоящий друг, а позже, в конце недели, подъедет старый приятель папочки из Голиафа. И Камилла Брюс, и Крэндалл – ты их тоже назвал бы янки. Ты видел их обоих, когда они приезжали к нам в апреле, и кажется, они тебе даже понравились. Но бедный Рип…

– Не пойми меня превратно, милая! – умоляюще произнес молодой человек. Думаю, с твоим обожаемым Рипом Хиллборо все в порядке. Он – единственный янки, которого я действительно называю про себя «проклятый янки». Впрочем, кто я такой, чтобы судить? Все, что я хотел сказать: не беспокойся ни о чем, ни о чем абсолютно!

Но Мэдж все равно беспокоилась. Пропитанный ароматом жасмина воздух излучал духоту, и в этом было что-то ужасное. Потом прогремело в небе, отдаленные звуки грома звучали то выше, то ниже. Мэдж внезапно закрыла рукой глаза и отступила в тень. Молодой человек шагнул за ней.

– Ты слышал, Янси? Как будто пушки-призраки оттуда, – из Форт-Самтера! Что это было?

– Всего лишь гром, милая. У нас здесь так часто бывает, даже если небо чистое. Не обращай на это внимания, детка моя милая! Но все равно… – Ее беспокойство словно бы передалось и Янси. – Теперь послушай, конфетка!продолжал он с какой-то грубоватой нежностью. – Я сказал, не беспокойся, и именно это я имею в виду, слышишь? Все равно здесь происходит что-то чертовски забавное. Я знаю это, хотя не могу сказать, что именно. Просто помни, что я всегда рядом, если тебе понадоблюсь. А тебе может понадобиться помощь, Мэдж. Понимаешь…