Темная роза - [14]

– Все в порядке, он уже ушел.

– Куда?

– В школу. Ты разве забыл, что он ходит в школу у Св. Самсона?

– Мне не приходило в голову, что он уже начал учиться. Время летит так быстро! Только вчера я качал его на руках, и, кстати, о времени…

– Я знаю, тебе пора... Не надо так винить себя, дорогой, я уже к этому привыкла. Я знаю, что ты всегда приходишь, когда только можешь. А зачем ты приехал в город сегодня?

Он рассказал ей об аудиенции у архиепископа и о своих планах относительно Эдуарда.

– Ты так добр. – И снова в ее голосе почудился смех. Он шагнул к ней и обнял ее за талию.

– Ты смеешься надо мной, – с притворной угрозой произнес он, – и ты знаешь, что я не терплю, когда надо мной смеются!

– Ты так прост! Неужели ты думаешь, что твои родственники не понимают, что ты просто хочешь избавиться от них? Мэри при дворе, а Эдуард при архиепископе, и если бы сплавить Джека куда-нибудь в Кале, ты был бы счастлив.

– Ты слишком много знаешь и видишь. Когда-нибудь тебя... – У него чуть было не вырвались слова «сожгут, как ведьму», но он вовремя остановился, хотя она поняла, что он хотел сказать, и побледнела еще сильнее. Ее глаза расширились.

– Не смей, – с ужасом прошептала она, – не смей, не смей так говорить! Даже не думай об этом!

Он успокаивающе поцеловал ее в макушку:

– Медвежонок, все в порядке, это все пустяки. Она взяла себя в руки, и на ее лицо вернулся слабый румянец. Она перевела разговор на цель его поездки:

– Если уж ты будешь говорить с архиепископом, почему бы не попросить и за своего сына? Это было бы неплохо для его карьеры.

– Моего сына? – удивился он. – Ты имеешь в виду...

– Нет, не моего Адриана, – она слегка улыбнулась, – твоего законного сына, Пола-Эмиаса.

Пол пожал плечами.

– Я знаю, ты скажешь, что не хочешь отпускать его от себя, он твой единственный сын, – теперь в ее голосе не было иронии, – и ты боишься потерять его. Но ему нужен жизненный опыт. Когда-нибудь он унаследует все, поэтому он должен знать, как надлежит управлять большим поместьем.

– Может быть, ты и права, – с сомнением в голосе протянул он.

– У бедняжки нет друзей, – продолжала она, – посмотри на Джека и всех его приятелей, которых он приобрел, странствуя по свету. Связи и покровительство значат не меньше, чем богатство и удача. Неужели ты хочешь, чтобы твой Эмиас вырос одиноким?

– Как и я, ты имеешь в виду.

– Я этого не говорила.

– Не говорила, но ты права, моя прелесть. Я держу его при себе из чистого эгоизма. А два или три года при дворе дадут ему бесценный опыт – я сделаю так, как ты говоришь.

– Хорошо, а теперь, любовь моя, хоть мне и тяжко провожать тебя...

– Иисус! Конечно, мне надо бежать. Поцелуй меня еще раз – и я постараюсь вернуться и повидать тебя как можно скорее, на этой неделе или на следующей...

– Иди, иди. Я знаю, что ты придешь, когда сможешь. Да хранит тебя Господь!

– И тебя, медвежонок!

Дела устроились быстро: все три просьбы Пола были удовлетворены. Предложенная Полом сумма денег была встречена архиепископом благосклонно, Эмиасу обещали место пажа в покоях Вулси, Эдуарду – место младшего капеллана, а Мэри вместе с ее братом и племянником будут доставлены ко двору в его свите. Пола не удивила гладкость аудиенции – архиепископ был прежде всего деловым человеком. Больше его поразило то, что тот держал себя скорее как король, чем архиепископ.

Комната, где проходила аудиенция, была роскошно убрана, на стенах висели драгоценные гобелены – настоящие арраские, огромное массивное кресло Вулси инкрустировано золотом, на полу, как и на столе, были постланы ковры, вокруг Вулси, как в приемной короля, стояли многочисленные пажи, клерки и секретари.

И сам архиепископ – ровесник Пола – благодаря своему чванству и напыщенности казался намного старше. Это был массивный мужчина с розовым лицом и светлой кожей, начинающий толстеть, а из-за растущего второго подбородка казалось, что его лицо медленно оплывает вниз. У него были редкие волосы мышиного цвета, выцветшие голубые глаза, чаще всего прикрытые белесыми веками. Вулси был одет в роскошный костюм, шитый золотом и драгоценными камнями, пальцы были унизаны перстнями. В руках он держал апельсин, нашпигованный пряностями, который он время от времени подносил к носу, как если бы воздух вокруг него все время надо было очищать от зловонного дыхания окружающих простолюдинов.

Полу этот толстяк не понравился с первого взгляда, он олицетворял для него весь юг – изнеженную, роскошную жизнь, продажность и гниль. Он знал, что смотрится со стороны, по контрасту с Вулси, как статуя, вытесанная из камня или вырезанная из горного дуба. Но вот, пока он стоял, ожидая, когда его расспросят и отпустят, белесые веки поднялись, выцветшие глаза вспыхнули, складки жирного лица сложились в гримасу улыбки, и Полу пришлось признать, что архиепископ умеет быть обаятельным, когда это необходимо.

– Вы больше ничего не хотите спросить? – поинтересовался он перед его уходом. – Ничего не хотите узнать?

Пол заколебался, не понимая значения вопроса, и тогда Вулси добавил:

– Мне еще не встречался северянин, не стремящийся узнать придворные и военные новости.