Тёмная радуга - [31]

И мы отправились бродить по полянке и кромке леса. Татушка показывала мне всевозможные травы и цветы и объясняла, как их использовать. Я старательно запоминала, но уже через час в моей бедной голове все перепуталось, и я не могла отличить клевер от крапивы, а ромашку от сурепки.

Дик принимал в этом самое активное участие. Он старался попробовать на вкус наш гербарий, но чаще всего травы оказывались горькими. Однако пес стоически переносил эти гастрономические неудобства, один бог ведает зачем. Впрочем, я давно уже не удивлялась на свою собаку. Он проявлял такую сообразительность во всех моих делах, что казалось, вот-вот заговорит человеческим голосом. Но он молчал и оставался все тем же барбосом. Хотя, по большому счету, странного в этом ничего не было. Мне доводилось беседовать с кинологами, которые утверждали, что собака понимает около пятисот слов человеческой речи, и это, возможно, не предел. А уж на сказочной планете Церра и не такие штучки вытворялись. Взять ту же Степаниду.

Видя мое состояние, Татушка решила сделать паузу, и мы уселись на мягкой траве в тени огромной березы. После этого настал черед целительного заклинания. Я даже не заметила, как выучила его. А потом я отправилась искать место Силы, вернее, центр этого места. Моя учительница приказала мне закрыть глаза, выкинуть из головы все мысли и сосредоточиться на задании, ухватила за загривок барбоса, усадив его рядом с собой, и легко подтолкнула меня в спину.

Самым трудным оказалось — избавиться от мыслей. Куча дурацких образов, ассоциаций и просто каких-то ненужных рассуждений скакала в моей голове, изображая броуновское движение, и никак не хотела выметаться вон. Как утопающий хватается за соломинку, так я уцепилась за одну единственную фразу: «найти центр места Силы», и стала повторять ее вслух как молитву. Постепенно это чудодейственное средство начало работать. Бардак в моей голове исчез, и я начала чувствовать вокруг себя воздушные потоки, которые шли как бы по спирали. Перед глазами вдруг вспыхнула картинка: зеленое поле, похожее на кленовый лист и разделенное светящимися лучиками на сектора или сегменты, исходящими из одной точки. Следом за лучами проявились концентрические круги с четко обозначенными границами.

Недолго думая, я направилась в центр по одному из лучей. Достигнув его, я почувствовала, что в этом месте я могу все, даже справиться с волком-переростком, что мое могущество не имеет границ. Одного я не могла — вернуться в свой мир. Это я тоже четко понимала, но, как ни странно, — не огорчилась. Глаза отрывать не хотелось. Я ощущала, как мое тело переполняется какой-то неземной силой. Очень четко вдруг всплыло все то, чему меня учила Татушка. Знания упорядочились и лежали на своих местах в моей бестолковой головушке. Я знала, когда и при каких обстоятельствах могу использовать конкретное заклинание. Я теперь могла даже то, что у меня никак не получалось и о чем Бес говорил, что в городе наверстаю. Мои количественные умения перешли в качественные характеристики на уровне автоматизма. Именно в этот момент какая-то неведомая сила заставила меня открыть глаза. Я стояла посреди колокольчикового моря, от земли поднималась фиолетовая дымка, плавно переходя в окружающий пейзаж и сливаясь с ним. Цель была достигнута. Очень довольная собой я направилась к моей дорогой учительнице. Татушка смотрела на меня с нежностью.

— Ты справилась с самой трудной задачей. Пойдем домой. Я соберу тебя в дорогу и научу последнему, что ты должна знать — предсказаниям. Еще раз посмотришь карту Церры. А потом тебя снова ждет дорога.

Мне опять стало грустно. Я, конечно, знала, что мое пребывание в ее теплом гостеприимном доме не продлится вечно, но все равно успела привыкнуть. К хорошему быстро привыкаешь.

Мы шли босиком по траве. Легкий ветерок ласково трепал наши волосы, как будто говоря — не стоит расстраиваться, жизнь не кончена, нужно лишь научиться ценить каждое ее мгновение и помнить, что оно неповторимо прекрасно, потому что… Потому что однообразие порождает скуку, а скука — это самый крепкий якорь, на который может посадить себя человек. Там, где царит скука — нет места творческой мысли, нет жизни, а есть только прозябание, что уж никак нельзя назвать жизнью.

* * *

— Утро вечера мудренее, — сказала мне Татушка, когда мы пришли домой. — Сегодня тебя ждет твоя любимая банька, ужин в кругу семьи, сборы в дорогу, а завтра мы отправимся в библиотеку рассматривать карту планеты и изучать предсказания.

Я приободрилась. Значит, еще не сейчас, и есть немного времени побыть здесь. Я всегда не любила прощаний. Особенно, если сама провожала кого-то. Оставаться всегда сложней. На мой взгляд. Потому что становится пусто там, где совсем недавно находился человек, с которым тебе было хорошо, весело и интересно. Его присутствие помнят вещи, помнит дом, дорожки в лесу, мягко шуршавшие опавшей листвой под вашими ногами. И вот он ушел, а память все еще сигналит — он был здесь пять минут, день, неделю назад. Хотя уходить тоже бывает грустно, особенно от людей, успевших стать почти родными. Все-таки мазохизм свойственен человеческой природе. Уходим мы или провожаем кого-то — не суть важно, наша память все равно подсовывает нам недавние впечатления в таком количестве, что некоторые не выдерживают столь активного прессинга, и вот вам, пожалуйста — налицо мрачное настроение, депрессия, стрессы, сплины и так далее. И чем хуже нам в эти минуты, тем упорнее мы над собой издеваемся.