Тёмная половина - [10]

Он бросает на собеседника быстрый взгляд и загадочно подмигивает.

— Милая, — он взглянул на жену, которая вся была поглощена нелегкой работой по запихиванию в рот Уильяма последних ложек смеси. Ребенок с не меньшим усердием стремился отправить подношение себе на нагрудник.

— Что?

— Глянь на меня, всего секунду.

Она обернулась.

— Это очень загадочно?

— Нет, дорогой.

— Я тоже думаю, что не так уж.

Конец очерка — это еще одна ироническая глава в длинной истории, которую Тад Бомонт называет не иначе как то, что только «чудаки именуют романом».

«Путь Мэшина» был опубликован в июне 1976 года в небольшом издательстве «Дарвин пресс» («сам» Бомонт печатается в куда более престижном «Даттоне») и произвел подлинную литературную сенсацию, выйдя в списке бестселлеров на первое место на обоих побережьях Америки. Роман был экранизирован как сногсшибательный кинобоевик.

«Долгое время я ожидал, что кто-нибудь обнаружит, что я был Джорджем, а Джордж был мною, — говорит Бомонт. — Копирайт был зарегистрирован на имя Джорджа Старка, но мой литературный агент, как и его жена (она теперь уже экс-жена, но по-прежнему сотрудничает с ним), да и вся верхушка, и даже контролер-бухгалтер „Дарвин пресс“ знали правду. Он должен был знать ее хотя бы потому, что Джордж умел писать длиннейшие романы, но никак не мог научиться самостоятельно подписывать банковские чеки. И, конечно, налоговое управление тоже должно было быть в курсе дел. Поэтому Лиз и я ждали примерно года полтора, что найдется некто, который разрушит всю эту комедию. Но этого не случилось. Я думаю, что мне здесь просто очень сильно и глупо повезло.

Все это доказывает, что когда ты уверен в невозможности скрыть что-либо от болтунов, они все почему-то придерживают языки».

Вернемся к тем следующим десяти годам, когда блистательный мистер Старк, куда более плодовитый, чем его вторая половина, опубликовал еще три романа. Ни один из них не смог повторить небывалый успех «Пути Мэшина», но все они занимали места вверху в списках бестселлеров.

После длительной паузы, вызванной раздумьем, Бомонт начинает рассуждать о причинах своего решения прекратить столь выгодную ему мистификацию публики: «Вы должны помнить, что Джордж Старк был всего лишь выдумкой, не более того. Я с удовольствием вел эту игру долгое время… и, черт побери, парень делал мне деньги. Я их называл „мои-твои деньги“. Одно только сознание того, что я в любой момент могу бросить преподавание и заняться только писательской работой, производило для меня гигантский эффект освобождения от всех этих комплексов.

Но мне хотелось писать и свои собственные книги, и Старк начинал выпадать из игры. Он мешал мне. Все было очень просто. Я знал это, Лиз знала, мой агент тоже знал… Я думаю, что даже редактор Джорджа в „Дарвин пресс“ понимал это. Если бы я продолжал сохранять сей секрет, соблазн написать еще один роман Джорджа Старка в конце концов одолел бы меня. Я столь же подвержен завлекающему зову денег, как и любой другой человек. Решение поэтому нужно было принимать окончательно и бесповоротно.

Другими словами, нужно было раскрыться перед публикой. То, что я и делаю. И как раз сейчас».

Тад оторвался от статьи с грустной усмешкой. Сразу же вдруг ощутилась некоторая искусственность и натянутость его веселья по поводу фото в «Пипл». Потому что не только фотографы журнала умели подавать свой материал так, как это хотели и ожидали неискушенные в литературе читатели. Он понял, что и большинство интервьюеров умеют это, в большей или меньшей степени. Но он считал, что он мог бы быть несколько поискуснее простого литератора в подаче материалов этого типа; он все же романист… а романист оказался просто парнем, которому платят за его вранье. Чем больше вранья, тем больше денег.

Старк, можно сказать, выходил за грань обычного. В этом была вся штука.

Как прямолинейно.

Как успешно.

Как все это отдает дерьмом.

— Милая?

— Мм?

Она пыталась привести лицо Уэнди в относительный порядок. Уэнди была не в восторге от этой идеи. Она энергично мотала из стороны в сторону своей маленькой заляпанной нашей головкой, а Лиз старалась стереть следы пиршества влажной салфеткой. Тад подумал, что в конце концов жена схватит негодницу, если только не устанет до этого в бесплодной борьбе. Уэнди, судя по всему, также учитывала эту спасительную для нее возможность.

— Не зря ли мы лгали по поводу участия Клоусона во всем этом?

— Мы не лгали, Тад. Мы просто не называли его имя.

— И он был пустяковым мужиком, правда?

— Нет, дорогой.

— Нет?

— Нет, — ответила Лиз суровым тоном. Она только что занялась лицом Уильяма. — Он был грязным маленьким пресмыкающимся.

Тад фыркнул:

— Пресмыкающимся?

— Точно. Пресмыкающимся.

— По-моему, я впервые в жизни слышу этот научный термин.

— Я увидела его на коробке с видеокассетой, когда ходила в угловой магазин. Фильм ужасов назывался «Пресмыкающиеся». И я подумала: «Чудесно. Кто-то догадался снять фильм о Фредерике Клоусоне и его семейке. Не забыть бы рассказать об этом Таду». Но забывала сделать это раньше.

— Так ты считаешь, что здесь все о'кей?

— В самом деле, все о'кей, — ответила она.