Темная охота - [18]

— Да ведь убил же!

— Убил! Потому что не отравлен совсем. Я еще выживу, мы все выживем, мы вытравим все земное, Косматому Земли хотелось, городов на Уале. Передай— будут и города, только не те, совсем не те. Только так!

— Омар!

— Убирайся!

Виктор так и не узнает, что Омару жить осталось недолго, что погибнет Омар в глупой стычке с охотниками, нелепо и быстро, что ничего он не успеет, а главное, что никто не успеет его понять. Да и возможно ли это было? Чего он хотел, за что так ненавидел Землю, какие светлые города роились в его мозгу — никто этого не узнает.

* * *

И через одиннадцать лет Виктор снова появится на Уале. Стоя посреди заброшенного поселка, он скажет себе — мне здесь нечего делать. Он увидит, что солнце Оэо, которое только что было так высоко, резко упало вниз, — значит, скоро наступит ночь, значит, надо бежать отсюда не мешкая.

Он так решит, но задержится, чтобы в последний раз посмотреть на дом Паулы. Зачем это ему нужно, он и сам не сможет ответить, вернее, сможет, однако ответом не будет удовлетворен. Итак, он пойдет смотреть дом.

Он не успеет этого сделать, потому что в конце улицы увидит женщину, одетую по-земному. Он испуганно вскинет руки, закричит ей — стойте, идите сюда, но она не ответит, она исчезнет в ту же секунду, оставив его в недоумении — толи действительно была, то ли почудилось.

— Паула! — без всякой надежды позовет он, и, конечно, никто не ответит, только стайка турчанок взовьется кверху и пискляво подхватит его призыв.

— Паула! Паула!

Солнце Оэо будет стремительно падать, и ни на что не останется времени. Он бросится вон из поселка, но снова увидит женщину, теперь уже точно— Паулу, он узнает ее. Она пробежит по переулку и оставит после себя низкую стену пыли.

— Стой! Подожди!

Он кинется по ее следам, но никого не найдет.

— Где ты? Не прячься, Паула!

И странно будет ему, что она прячется.

Солнце упадет низко, так низко, что уже никуда не успеть. Виктор будет бегать по улицам, забыв про опасность, а когда заколет в боку, он остановится, схватится за обломок забора, закроет глаза.

— Я здесь. Ну, что же ты? — крикнет Паула.

Он рывком обернется на голос и в этот момент солнце Оэо закончит свой дневной танец. Темнота нагрянет так быстро, будто на планете нет атмосферы. Ночные цветы раскроют свои коробочки и выпустят на волю светящиеся лепестки. Изменится запах, изменится воздух, даже верхний ветер запоет по-другому.

Виктор, впервые застигнутый темнотой на Уалауала, в смятении прижмется к забору, нащупает пистолет, прислушается.

Звери на Уалауала боятся света. Чем это объяснить, не знает никто. В песнях рассказываются об этом легенды, не лишенные прелести, но абсолютно неправдоподобные. Существует гипотеза, что в прежние времена свет второго солнца — теперь холодного магнитного пульсара — был опасен и что все живые существа взращивались во тьме. Это только догадка, которую никто не проверял.

Так или иначе, а настоящая жизнь на Уалауала начинается с заходом солнца. Словно кто-то бьет в набат, и все просыпается. Все живое готовится к смертной схватке. Из палианды ползут на волю разные гады: харматы, пигоны, папоротниковые львы, — в воздух поднимаются полчища кошмарных монстров, где их уже поджидают дикие кошки и огромные длинные птицы уэбо. Тишина сменяется каскадом самых разнообразных звуков; зловещими криками, хлопаньем крыльев, лязгом неизвестно откуда, хрипеньем, воем, кто-то вдруг начинает выпевать гамму почти человеческим голосом, и песня обрывается посередине. А то вдруг прогремит выстрел. Всю темную сторону планеты заливают волны ярости, все живое, дрожа от голода, любви и страха, идет бороться за свою жизнь.

Мангустенка ночь застанет в палианде, среди множества ночных цветов. Их внезапный свет испугает его и он помчится, не разбирая дороги, и огромный папоротниковый лев распахнет перед ним трехзубую пасть, но не успеет полакомиться — уж слишком быстро метнется вбок мангустенок.

Лошади в ту ночь потеряют своего вожака. Сначала они будут бежать от стаи санпавлов, мохнатых полуволков-полуящеров с благообразными длиннобородыми физиономиями, и одна кобылица отстанет. Вожак, конь шоколадной масти с мощным крупом и толстыми бабками, обеспокоенно всхрапнет и станет звать ее, и она отзовется, жалобно, печально, почти без страха, но в следующий же момент тонко закричит от ужаса, потом крик ее оборвется и послышится басовитое «а-га-га» санпалов.

Подобранный, худой, быстрый как насекомое, яшмовый панаола прыгнет на мангустенка и ударит лапой, но схватить не успеет — на него самого уже бросится электрическая свинья. Она бросится беззвучно, с подветренной стороны, до нападения она ничем не выдаст себя, только искры будут пробегать по ее длинной шерсти, но панаола успеет почуять опасность, он выставит когти, нырнет под ее страшные бивни и вцепится в жесткое хрипящее горло.

Они убьют друг друга в конце концов, но еще до этого мангустенок придет в себя и убежит. Он наткнется на чью-то нору и уже соберется спрятаться в ней, как вдруг оттуда послышится чей-то испуганный писк. Рискованно занимать чужие норы, однако сверху кто-то будет продираться к нему, с треском распихивая потолочные листья. Тогда он пересилит себя, бросится в нору, незнакомый запах обдаст его и кто-то злобно зафыркает.