Темная охота - [15]

— Карааона муаэоу, — произнес Виктор приветствие, исчерпав тем самым весь запас своих знаний в пеульском языке.

— Карааона, — быстро ответил старик и зачастил, и зачастил! Виктор пожал плечами.

— Не понимаю.

Тогда Хозяин сказал:

— Калаумуоа. Лудуа. А говора с тобоу. Ты говора што хота. Садыса.

Виктор почти ничего не понял, но сел на предложенное бревно.

— Люди ушли из Бончарки. Топ-топ, — сказал он громко, словно чем громче, тем понятнее. — Лудуа, понимаешь?

Хозяин неопределенно кивнул.

— Лудуа хорошо.

— Где они? Как их найти?

— Откуда знау? Сыжу Нора, не выжу.

— Ты разве не знаешь, что они ушли?

— Откуда знау. Нора. Тымно.

Хозяин Норы был необычайно прыток для своих лет. Он выпаливал слова очень быстро и сопровождал их каскадом гримас, которым нет аналога в человеческой мимике. Но как только начинал говорить Виктор, старичок моментально застывал в самой нелепой позе, и с непривычки было очень трудно говорить с ним как с живым и разумным существом, все казалось что кукла.

— Их полторы тысячи. Много-много. И ты никого не видел? Не верю.

— Обыдыл. Вэру нада.

— Там был больной. Деревянная болезнь. На-саоуэ. Понимаешь?

— Плохо, — кивнул Хозяин. — Насаоуэ — плохо. Болыно. Мортво.

— Ты его видел?

— Откуда выжу?

— Ну, может охотники говорили?

— Нэт. Охотнык сарау выды. Убыл. Принэса. Лу-дуа — нэвыды. Нэт.

Вокруг собралось уже довольно много пеулов, все больше женщины и дети. Но было и несколько мужчин. Один из них, видимо понимавший по-русски, громко растолковывал остальным, о чем идет речь. Из-под шкуры у него выглядывали рваные спортивные брюки, а на уши была нахлобучена красная кожаная кепка. От толпы воняло.

— Женщина! Паула! — умоляюще кричал Виктор. — Ты должен ее знать! Она часто в этих местах бывала! Где она?

— Нэт. Нэвыды.

Хозяин явно что-то скрывал. Нэт, нэвыды, нора, тымно — от него ничего нельзя было добиться. Виктор диковато огляделся по сторонам. Он и всегда-то чувствовал себя на Уале не в своей тарелке, как бы во сне, но сейчас это чувство обострилось до крайности.

Существа, хоть и похожие на людей, но совсем не люди, окружали его. Уродливые лица, сумасшедшая смесь дикарских шкур и земных туалетов — все было настолько чужим, что казалось придуманным. И то, как они смотрели на него — не любопытно, а как бы очень понимающе. Косматый говорил ему как-то, что пеулы намного умнее людей, потому, дескать, что обстановка здесь намного сложнее, требуется более развитый мозг, чтобы выжить. Виктор встал, злобно и размашисто махнул рукой, скривился.

— Так. Тогда до свидания. Пойду дальше.

И повернулся спиной к Хозяину.

— Стоу! — гавкнул тот.

— Ну, что еще?

— Оэо нызыка. Тэмноа скоро. Мортво будуш.

— Как-нибудь не помру. Мне бы на другую Нору выйти.

— Нэ выыдышь. Тэмноа буду. Ставаса нада.

Виктор пристально, с вопросом посмотрел на Хозяина. Ловушка? Вряд ли.

— Не могу я здесь оставаться. Прости. До свидания.

— Нада ставаса эта Нора, — настаивал старичок.

Виктор и сам понимал, что времени до ночи осталось совсем немного. Он помялся, принял, наконец, предложение и, непроизвольно морща нос, вошел в Нору.

Здесь произошла с ним небольшая неловкость. Дело в том, что пеулы не знают ступенек. Они привыкли ходить чуть ли не по отвесным стенам, и поэтому спуск в Нору был невозможно крутым. Ноги Виктора сразу поехали, он охнул и, чуть не сбив Хозяина, бодро ковылявшего впереди, пропахал спиной довольно длинную борозду. И сразу стало светлее — это хозяин достал откуда-то из потаенных складок своей шкуры электрический фонарик — подарок Косматого.

Внизу горел маленький костер. К нему жались безобразного вида старики и старухи в самой последней стадии одряхления, те, у которых не было сил подниматься наверх. Было сыро и совершенно нечем было дышать.

Виктор поздоровался, осторожно вдыхая.

Кто-то в углу очень по-человечески кашлянул. Виктор встрепенулся.

— Кто там? — спросил он высоким встревоженным голосом.

Пеулы хрипло дышали, глядя в костер остановившимися глазами. Уши у них висели, словно у спаниэлей, будто и не слышали они ничего.

Виктор наступил в темноте на кого-то, пробрался туда, где слышал кашель.

Кто-то пытался сдержать дыхание. Виктор включил зажигалку, но от нее стало еще темнее. Все же он сумел разглядеть что-то вроде мягкого кресла и человека (точно, человека!), сидящего в нем.

— Ты кто?

— Бэднэ, стары, болны паула, — послышался знакомый голос.

— Базил, ты? — он узнал этот голос, этот голос мог принадлежать только почтарю Базилу, наследнику Никиты, самому толстому и самому дружелюбному человеку во всей Вселенной.

— Нэ, нэ, нэ Базила, — ответил Базил из темноты. — Бэднэ, стара, болны паула. Аэнолао зовут.

(Базил! Толстяк Базил. Он терпеть не мог ни малейшего неудобства, дом его переполнен был всяческими креслами, подушками, зародыши которых Виктор привез ему как-то, он любил крепкий, может быть, даже чересчур крепкий чай-болтун, он так любил хорошо поесть, хорошо поспать, он все время носился со своей женой, красивой толстушкой Кармен, вечно заказывал Виктору какую-нибудь земную диковинку для нее. Бэднэ, стары, болны паула!).

От него ничего нельзя было добиться. Где Паула— откуда выжу, где все — откуда выжу, почему убили Косматого — нэ знау, а нэ дела космата мертво, а паула, космата — лудуа, нэ знау, нэт. Тогда Виктор, потеряв терпение, выругался длинным патрульным ругательством, и Базил не выдержал, одобрительно хмыкнул.