Темная охота - [14]

— Ну? Ну, доказал? Герой. Молодец. Доказал ты Лисенку? Э-э-эх, ты. Во теперь как…

Он поднял голову, когда вошел Виктор, попробовал улыбнуться виноватой улыбкой.

— Я же не знал. Я… никогда бы… он… не понимаю, ничего не понимаю… Почему, а?

— Бросьте. Кто же мог знать?

— Он же вас остаться просил.

Виктор вздрогнул. Молодой не мог знать этого. Этого не мог знать никто. Он опять почувствовал себя выдуманным, который ничего не понимает, но о котором все понимают все.

Кто-то тронул Виктора за плечо. Чуть не вскрикнув, он резко обернулся. Сзади стоял спутник Молодого, человек с большим белым лицом, очень почему-то знакомым.

— Извините, пожалуйста, но мне сказали, что вы хорошо знаете эти места. — Человек выслушал утвердительное молчание, кивнул. — Вы не знаете, куда могли уйти колонисты?

Виктор посмотрел на Косматого, попытался не ответить и не смог.

— К пеулам, куда же еще.

— А… еще раз простите, пожалуйста… А вы не смогли бы провести нас туда?

Виктор отрицательно мотнул головой, но человек с белым лицом ждал более конкретного ответа.

— Нет.

Поддавшись микробу вежливости, он слегка поклонился, повторил:

— Нет, извините, — и быстро вышел, отпихнув кого-то с дороги.

Сзади раздалось повелительное «постойте», потом просящее, удивленное «да постойте, куда же вы?»

— Я не могу! — крикнул Виктор, нарушая мир тихих голосов и похоронных поз. — Я не могу.

* * *

Перед тем, как идти к Норам, Виктор заглянул в дом Паулы. Часть мебели стояла на месте — то, что привез он. Остальное исчезло. Людей здесь не было, как видно, уже давно. Под окном зияла нора.

— И Никиту забрали. Не пожалели, — пробурчал он себе под нос.

Он представил, как больно было Никите на тряских носилках, как сжимал он зубы, как терял сознание. У пеулов около сотни нор, в одной из них лежит сейчас он, лежит на меховой подстилке, рядом разложен микроскопический костерок, вонь, духота, сырость, гарь, мельтешат уродливые синекожие дети, мать чинит одежду в углу, лицо у нее горькое и упрямое (и тупое! — со внезапным злорадством добавил он вслух), а Паулу отвел в сторону коренастый пеул из тех, что ходят на охоту с людьми, и пытается объяснить ей, что с этого дня она стала его женой. Он уже с кем надо договорился и никто из людей возражать не будет. Паула, конечно, смотрит в сторону, усмехается и молчит.

Путь до Нор длинный, и надо было спешить, чтобы опередить десантников, если те решатся на поиски— он не хотел говорить с Паулой при них. Когда показался лес, усыпанный жадными до тепла цветами, светлое солнце Оэо уже начало свою вечернюю пляску. Все предвещало добрый вечер — и плавная синусоида, которую выписывало солнце, и цвет облаков, и голос верхнего ветра, и все ночные цветы, которые плотно прятали свои лепестки в коробочки лаковой кожи.

— Может, еще успеем до темной охоты, — сказал он вслух.

Виктор совершенно не понимал, что произошло у бончарцев, хотя особого удивления не испытывал. Ему казалось, что он знал все заранее, то есть не то чтобы совсем уже точно знал, но предполагал что-то именно в этом роде. И что Косматого убьют, тоже знал, хотя, ну казалось бы, почему?

Если бы он остался, Косматый представлял бы собой более серьезную силу, чем охотники, потому что ясно — без охотников и без Омара здесь не обошлось. Омар всегда точил на Косматого нож. Если бы Виктор остался, Паула была бы сейчас с ним, была бы драка с группой захвата, то есть не драка, а приготовление к ней, вместо драки были бы парализующие поля и всех бы увезли. Если бы он остался, все было бы по-другому, был бы жив Косматый, но Космос для Виктора закрылся бы навсегда и все потеряло бы смысл.

Он полчаса перебирался через нагромождения ползучих стволов, пока не увидел первую Нору. Нора была мертвой, вход в нее был завален блестящими черными камнями, которые означали, что Хозяин Норы умер и забрал ее с собой на темное солнце Лоа, родину верхних ветров. Чуть позже он встретил двух охотников-пеулов, которые волочили за собой на ветках тощую электрическую свинью сарау. Виктор не знал местного языка, но они приняли его и привели к своей Норе. Были они довольно высоки ростом для своего племени, имели чрезвычайно важный вид и, видимо, очень гордились своей добычей, свирепой зверюгой, у которой на двадцать килограммов костей едва наберется пять килограммов мяса.

Нора находилась на небольшой поляне, вырубленной посреди зарослей, и представляла собой невысокий курган с очень массивным деревянным навесом. Входное отверстие закрывала бревенчатая дверь. Рядом, с ружьем наперевес, стоял часовой, темно-синий пеул с длиннющими ушами. Виктор удивился этому ружью, потому что у охотников были только метательные колючки.

Увидев человека, часовой ужасно заволновался, бросился навстречу, но остановился и побежал звать Хозяина Норы. Тот шустро выбежал из двери, хотя и был очень стар. Его позеленевшая от времени кожа была усыпана деревянными нашлепками, назначения которых Виктор не знал, но предполагал, что это украшения. Стали появляться еще пеулы и среди них маленький голубокожий человечек, почти карлик. Он проявлял к пришельцу особенный интерес, все кружил вокруг Виктора, склоняя набок смешную свою головенку. Уши у него были нормальной человеческой величины и ноздри не смотрели в стороны, как у пеулов, да и вообще все у него было как у людей. Виктор впервые видел помесенка, хотя и слышал о них не раз.