Темная материя - [98]

Он отвернулся и театрально взмахнул рукой:

— Кровь стекала с челюсти собаки. Пасть была измазана ею. Кровью был залит весь пол в баре. Не думаешь ли ты, что это знак?

— Вы посылаете мне знак? — спросил Ботик.

Вокруг него вдруг загрохотала вечеринка, злая, безумная и глумливо-враждебная. Невидимая толпа вопила и хихикала, невидимая женщина визгливо смеялась. Словно уловив в грохоте команду, Кроха поднялся на ноги, а густой, настойчивый тенор протрубил сквозь окружающую какофонию:

— МНЕ НУЖНО ТО ЖЕ ЧТО И ТЕБЕ МНЕ НУЖНО ТО ЖЕ ЧТО И ТЕБЕ МНЕ НУЖНО ТО ЖЕ ЧТО И ТЕБЕ!..

Мэллон вновь повернулся лицом к Ботику, взмахом руки отпуская его.

— Ты что, не слушал? Возвращайся и начни все сначала, — сказал он.

Из-за гвалта голос был едва слышен.

* * *

Оглушительный шум прекратился; голубой свет потускнел. Мир в пространстве трех измерений погрузился в темноту. За почти неуловимое мгновение все полностью исчезло.

* * *

Клены закрыли от Ботика поляну, хотя его по-прежнему не оставляло чувство, будто она опустела. Отсюда он должен был хоть краешком глаза заметить фигуры тех, чьи голоса завели его так далеко, однако все, что ему удалось разглядеть меж стволами, — залитый солнцем пятачок высоких трав, сразу за которым плотной стеной вставал лес.

— Спенсер! — закричал он. — Кроха! Где вы?

«…Подобрал отрезанную руку и отшвырнул в угол… — донесся голос Мэллона. — …собака… утащила руку на двор, кисть раненого… отпил из стакана…»

— …липкого от его собственной крови, — прошептал Ботик. — Стакан был липким от его крови.

Откуда он знал эти слова?

Что-то на земле рядом с мощным обнажившимся корнем, похожим на прикопанный пожарный рукав, привлекло его внимание — красно-белая тряпица. Ботик нагнулся и поднял ее. Просто невероятно, она очень напомнила один из его собственных никчемно больших и исключительно мягких носовых платков, которым он находил множество применений. Ботик почти готов был поклясться, что платок принадлежал ему, только бросил его здесь и замарал кровью кто-то другой. Сам-то он на этом острове — берегу? — не бывал ни разу в жизни. Ботик бросил сырой платок рядом с шишкой на корне, и клочок ткани свернулся сам по себе, как утка-оригами, прячущая голову под вытянутое крыло.

Он вспомнил, где слышал слова Мэллона:

— Вы говорили это в «Ла Белла Капри», в…

Голос Крохи перебил его, и он не успел сказать «в подвале».

«…Что ему надо, надо, вот все, что он знает, все, о чем думает, он любит это с подростковых лет… Мне надо, мне надо, мне надо, да хватит уже, другим людям тоже много чего надо, да только они не идут воровать, чтобы обеспечить себе пропитание…»

Голос Мэллона ворвался, заглушив голос Крохи: «…Собака разодрала руку в клочья… сустав и хрящ… кровь капала с этой дьявольской черной морды…»

Ботик вышел из-за деревьев и дико огляделся вокруг, хотя знал, что поляна пуста. Когда иллюзия, что он может засечь своих мучителей, подглядывающих за ним из-за деревьев на другой стороне поляны, рассеялась, на него вдруг нахлынуло жуткое разочарование, необычное и знакомое одновременно. Боутмену казалось, будто он таскает это чувство, как старое пальто, всю жизнь. Теперь голос Спенсера Мэллона звучал из невидимого источника, а Мэллона здесь не было, Мэллон был отсутствием, которое выворачивает самое себя наизнанку.

Голос Мэллона произнес: «Насилие вплетено в ткань нашего времени…»

— Да вы все время это повторяете, но что хорошего в этом? — спросил Ботик, подходя ближе к месту, откуда, казалось, шел голос.

Высокие горчичного цвета травы поредели, сотворив поляну посреди поляны. Из этой дыры лился голос Спенсера Мэллона: «…Этот безрассудный молодой идиот… мудрости, капелька дала о себе знать».

Ботик склонился над круглой проплешиной в траве. В семи-восьми дюймах от пушистых колосков торчал неправильной формы пенек с зазубренным краем в том месте, где надломился ствол дерева. Голос Спенсера Мэллона, доносившийся из маленького аппарата на пеньке, вещал: «Оно двигается не вперед-назад, а растекается во все стороны».

Ботик протянул руку и взял магнитофон. Изготовленная в Германии техника работала безупречно. Задолго до того как выработает свой ресурс, аппарат будет считаться устаревшей игрушкой, которой никто не сможет воспользоваться с целью транспортировки звуков во времени.

— Выбрось ты этот жуткий платок, а? — попросил Мэллон.

— Уже, — ответил Ботик.

Он осмотрел почву вокруг пня и футах в четырех заметил торчавший из травы крупный камень: на острых гранях поблескивали крапинки слюды. Ботик сделал шаг и поднял черный магнитофон над землей.

За секунду до того как он размозжил германский аппарат о камень и навсегда уничтожил его бесполезное совершенство, он услышал голос Мэллона: «Последний шанс, остолоп».

* * *

Еще один пробел — провал в абсолютную темноту.

* * *

На этот раз он вынырнул из тьмы в полном смятении, одурманенный и сбитый с толку, будто им только что выстрелили из винтовки и он летел, как пуля, на огромное расстояние с невероятной скоростью. Все тело ныло, особенно ноги и грудь. Вялые руки казались макаронинами, голова гудела. До него постепенно начало доходить, что он с помощью проволочной вешалки тащит треугольник полированного дерева с длиной основания футов в пять по пыльному бетонному полу, недавно покрашенному в темно-темно-синий цвет. Крючок вешалки зацеплен за отверстие в этой треугольной штуковине, а его пальцы — за угол вешалки. Ничего не понимающий и измотанный Ботик остановился и попытался выяснить, где находится.