Темная материя - [86]

Если честно, когда они шли по лугу, белого круга не было видно. Чтобы увидеть его, надо спуститься в небольшую низину, или впадину, а там — раз, и он прямо перед глазами, на пологом травянистом склоне. Только — и это самое странное, — прежде чем они добрались туда, они вроде как увидели его. Они видели что-то, какое-то сияние, будто кольцо белых искр над темной землей — знак. Им указывали путь.

Потом им велели подготовить веревки. Потом со свечами в руках надо было стать в определенном порядке напротив светящегося белого круга. Мередит и Минога злились друг на друга, и Гути поставили между ними вместо барьера, а он и не возражал. Рядом с Миногой проще приглядывать за ней. А вот Минога, о, Минога внимательно наблюдала за всеми: за Мэллоном точно, и Ботиком, и Крохой, но еще и за Хейвардом с Милстрэпом.

Эти двое были сами по себе. Словно говорили: вы занимаетесь своим делом, а мы — своим. У нас тут особый интерес. Во всяком случае, так казалось со стороны. Все были взвинчены, увлечены церемонией, и лишь эти двое выглядели так, будто участвуют в розыгрыше. Странно, когда думаешь о том, что случилось с ними, — они ведь насмехались над Мэллоном. От этого у Гути похолодело в животе, потому что презрению не было места здесь. Единственное, что требовалось, — любовь и уважение друг к другу, а тут… наглые усмешки! Внутренний голос нашептывал Гути: «Уноси-ка ты лучше отсюда ноги, потому что ничего путного здесь не будет, взгляни, уже все плохо». Никогда не отмахивайтесь от сообщений, которые шлет вам встревоженная душа. Он отмахнулся, и это означало, что маленький Гути согласился принять ужасную дрянь, что поджидала его. Он сказал: «Не уйду, не могу, я остаюсь здесь, что бы ни случилось, я не покину Спенсера Мэллона».

И как накануне, в ту минуту, когда Спенсер велел достать спички, зажечь свечи и держать в поднятых руках, их окружили существа. Словно тучи ночных бабочек, тускло-серых и уныло-бурых, только это были не бабочки. Дрожащие огоньки свечей выхватывали из темноты лапы, морды, заостренные зубы, блестящие пуговицы на жилетах и пиджаках. Сатиновая лента на шляпе отразила вспышку спички и исчезла в кишащей нечистью темени. Прибывали другие, еще и еще, и прятались среди прямоходящих несобак. Мерзкие твари. «Не нравится мне это, — сказал он. — Они опять здесь».

Мэллон шикнул на Гути, и у того непонятно отчего развернулась в голове и сорвалась с губ горькая строчка из «Письма Скарлет»: «Что мне остается — упасть на этом месте и умереть?»

Мэллон вновь шикнул на него, а Хейвард обругал, и Мэллон шикнул на Хейварда.

Кит с гадкой ухмылкой нацелил было взгляд исподлобья на Мередит, но маска отвращения на лице девушки отразила его. Мередит не подозревала о существах, Кит тоже. Лишь Минога знала все, потому что уже была в другом мире, точно говорю, Минога сделала шаг туда. Его бедное сердце заходилось и сжималось от боли, потому что он никогда не сможет последовать за ней. Но оно трепетало и от любви к чудесной Миноге, которая смогла познать такую свободу. Ее голова все больше отклонялась назад, темные распахнутые глаза сияли, губы тронула легкая улыбка. Вот что произошло: именно тогда, понял Гути, Минога превратилась в Жаворонка, как и говорил Мэллон. Она взлетала, она пела, но он не мог ее слышать, настолько земным и несовершенным был его слух.

Зато он услышал какой-то утробный звук — его издал готовый вот-вот заговорить Мэллон. Это был великий миг. Волнующий. Пьянящий, ошеломляющий. Как невидимый сполох молнии, мощный, но неслышный раскат грома. Спенсер Мэллон вздохнул, и воздух изменился. Мэллон стоял на своем месте, со свечой в поднятой руке, с закрытыми глазами, красиво очерченный рот едва начал приоткрываться, чтобы произнести священные слова, — как вдруг воздух уплотнился и обернулся вокруг них. Вокруг Гути Блая точно. Как ткань, как простыня, мягкая, скользкая, прохладная на ощупь. А поскольку это был всего лишь воздух, вещества и существа продолжали двигаться в нем, хотя и с некоторым усилием.

Окружив ребят, темные силуэты скользили с той стороны отрезавшей их оболочки. Спенсер вздохнул еще глубже и задрожал, наполненный силой. Мир вокруг потемнел, и маленький Гути начал понимать: что-то затаилось, поджидает их — исключительно враждебное. Стоило ему отметить смутное присутствие существ, притаившихся в засаде, как он начал ощущать горячее, невыносимое зловоние. Острая вонь плыла к нему, вкручивалась в ноздри, набивалась в пазухи носа, больно жаля, и кисло соскальзывала в глотку.

А Мэллон пел. Может, более верное слово — читал нараспев. Оперенные музыкой, слова вылетали и взрывались в атмосфере — Гути так и не удалось уловить перехода от неистовой тишины к медно-трубному триумфу: он чувствовал, будто секунда или две вырезаны из фильма его жизни. А потом они прорвались.

Удалось лишь мельком увидеть их — рыжего гиганта с мечом, огромную свинью, старика со старухой, пьяного короля из жидких зеркал. От ужаса он закрыл глаза. От страха за Миногу и Мэллона снова открыл. Не мог он сунуть голову в песок, когда эти двое в опасности.

* * *