Темная материя - [47]

— А именно?

— Он был встревожен и рассержен. Знаешь, что я думаю? Тебе это не очень понравится, Дон. Не исключено, что он говорил о Спенсере Мэллоне. Поскольку мы были там, он мог вдруг решить, что это Мэллон засадил его в лечебницу для душевнобольных.

— Да не Мэллон. Он никогда не назвал бы Мэллона сатаной.

— Почему ты так уверен? Ты не видел Гути с шестьдесят шестого года.

— Гути обожал этого человека, — сказал Дон. — И ты бы его полюбил, если б не струсил пойти с нами.

— Будь я уверен, что гуру сломал мне жизнь, не думаю, что продолжал бы его любить сейчас.

— Это трудно объяснить, — сказал Дон. — Сломал, не сломал… Может, она и не сломана. И не называй его гуру. Мы не были буддистами или индуистами. Он был наставником, воспитателем. Учителем.

— От одной мысли о вашем учителе у меня мурашки по коже.

— Это твои проблемы, извини. Но я понимаю. В семнадцать лет я думал точно так же, как ты.

— Неплохой у нас спор, — сказал я. — Можно его продолжать часами, но у меня нет желания защищать духовную самонадеянность. Есть вероятность, что это как-то связано с делом Сердцееда. Но лучше давай не будем об этом.

— А что?

— Может, то, что так взбесило Гути, то, что он увидел в парке, как-то связано с Китом Хейвардом. Мне все кажется таким взаимосвязанным…

Привлеченные бесплатными едой и напитками, постояльцы набились в зал, заняв почти все кресла, диваны и места за столиками. Тучная парочка в малиновых толстовках «Университет Висконсин» устроилась на диване рядом с нашим столом. Стало шумно, и шум прилетал в основном от стойки бара, за которой почти не осталось свободных мест. Уже совсем не скучающий, бармен улыбался и наливал, улыбался и наливал.

Дон отклонился на стуле так, что плечи коснулись стены:

— А что за Сердцеед? И какое тебе до него дело?

Я сделал большой глоток из бокала:

— Ты правда хочешь знать?

— Да так, интересуюсь, но вот скажи: это имеет какое-то отношение к Миноге?

— Нет.

На самом деле — да, однако я почему-то не желал принимать это в расчет. Именно поэтому и высказал предположение о Хейварде.

Немногие посетители обратили на нас внимание, и уровень общего гама едва заметно снизился. И почти сразу же все вернулись к беседам и напиткам. Я сделал еще один, поменьше, глоток посредственного вина.

— Виноват. Нет, дело не в Ли, хотя она имеет к этому отношение, как и все вы. Дело в том, что буквально перед тем, как появился ты, до меня дошло, что со своим романом я зашел в тупик… И еще. Там, где обычно завтракаю, я видел человека, который напомнил мне Гути… И еще я много размышлял о том копе по фамилии Купер и понял: я должен, просто обязан выяснить, что стряслось со всеми вами на лугу.

— То есть… ты решил, что должен попробовать написать другой роман? Потому что, скажем, это то, что я…

— Нет.

На этот раз большинство голов повернулись в нашу сторону, и стало почти совсем тихо. Бармен вытянул шею, вглядываясь через толпу, и посмотрел на меня с сочувствием и любопытством. Я изобразил руками успокаивающий жест.

— Это событие на лугу — нечто непонятное, жестокое, судьбоносное, что-то вроде громадного, ошеломительного прорыва… так?

— Нет, согласно Мэллону.

— Потому что он хотел еще большего. Мэллон был человеком шестидесятых. Со своеобразным духовным рвением. Он хотел изменить мир, и ведь, согласись, Дон, в известной степени ему это удалось. Только никто этого не заметил, и длилось оно, изменение, не более пары секунд. Однако он это сделал. Мне, по крайней мере, видится именно так.

Олсон посмотрел в сторону, усмехнувшись:

— А знаешь, мне нравится твоя точка зрения. Мэллон изменил мир, но лишь на пару секунд. Круто. Но только не забудь, что единственные люди, кого удалось Мэллону убедить в этом, были четыре старшеклассника, два придурка и одна девчонка, влюбленная в него по уши.

— После чего вы все очень изменились. А один из придурков умер.

— Бретт Милстрэп был хуже мертвеца.

— Как это?

— Попробую объяснить, но позже. Если смогу, в чем, правда, сомневаюсь. Ну, а что там с Хейвардом? И кто такой Купер?

— С Хейвардом… Вы, ребятки, понятия не имели, с чем столкнулись. Даже моя жена и Гути толком не знали, что он собой представлял.

— Это как-то связано с его ангаром? Я тогда не говорил никому, потому что это казалось просто дичью, но, когда стоял там, у меня было твердое ощущение… будто он привязал к стулу раздетого ребенка. И именно поэтому — для ребенка — вытащил нож.

— Удивительно… — вырвалось у меня.

Мое восклицание поразило Дона больше, чем он хотел показать.

— Но ты же не хочешь сказать, что я прав?

— Ты абсолютно прав, — сказал я. — Мальчика звали Томик Миллер. Только его не было в ангаре, потому что к тому времени его не было в живых. Его труп, вернее, то, что от него осталось, был обнаружен в развалинах сгоревшего здания на Милуоки. В декабре шестьдесят первого. Не исключено, что Миллер был первой жертвой Кита Хейварда.

Олсон несколько раз моргнул и залпом выпил «Маргариту». Проглотив, он будто мысленно проследил движение алкоголя по пищеводу. Потом расслабился, оплыв на стуле, одна рука упала вдоль тела. Когда Дон вновь вернулся ко мне, показалось, что он вот-вот улыбнется.