Темная комната - [83]

Миха смотрит туда и неожиданно все понимает. Его словно озарило.

Он останавливается, и Елена оборачивается к нему. Смотрит, а слезы льются рекой. Миха закрывает рот рукой; ладони увлажняются; его охватывает жар; кружится голова. Елена поднимает руки. Одну кладет себе на плечо, а другую, сжатую в кулак, вытягивает перед собой. Изображает, будто стреляет из ружья, но Миха уже и так все понял.

Он кричит. Она издает звук, похожий на свист пули.

Миха зажмуривается. Солнце мощно и ярко бьет сквозь листву. Его прошибает пот. Щиплет в ушах.

Елена подходит к нему. Миха не разжимает веки. Вокруг стоит лес, в животе глухо пульсирует, горячая черная кровь застилает глаза. Она ждет, но ноги его вдруг делаются ватными. Он не хочет быть здесь. Он хочет открыть глаза и очутиться дома, на кухне, с дочкой на коленях. Елена снова изображает выстрел, и он кричит. Кричит то, что думает; кричит, чтобы она прекратила.

– Пожалуйста. Перестаньте.

Он закрывает ладонями лицо, и она обессиленно опускает руки. Стоит, маленькая и горестная, а из гортани рвется слабый, сухой хрип. Прислушиваясь к этому звуку, Миха думает: «Она потеряла своего мужа, своего Иосифа».

Елена утирает слезы рукавом, но щеки сразу снова становятся мокрыми. Идет дальше. Миха видит узкую спину, угловатые плечи, затылок, освещенный солнцем.

Миха останавливается у кромки леса и смотрит ей вслед. Подлесок под ногами переходит в траву. Кулаки, зубы, живот – свело. Старуха, освещенная солнечным светом, пробивающимся сквозь деревья, бредет по широкому полю и вдруг падает на колени.

Миха ждет. Елена не поднимается. Плечи содрогаются. Плачет. Он слышит звук плача и идет к ней.

Шагает по прогалине-могиле.

Елена вытирает слезы, стряхивает их с рук на землю. В голове у Михи все плывет. Он бы и хотел, да не в силах оставаться здесь. Не в силах стоять на этой мягкой земле, на этой траве, этом мхе. Снова отходит, оставив Елену под жгучими лучами, выбирается с сырой почвы на гаревую дорожку между деревьями, и, пересиливая себя, ждет.

На обратном пути оба идут молча. Солнце уже высоко в небе. Жарит вовсю. Миху не отпускает слабость. Он ждет не дождется отъезда.

Елена едет вместе с ним на автобусе до вокзала. Утирается большим серым платком, сердится на него. Да, он все испортил, исковеркал день поминовения мертвых. Они не разговаривают. Михе ничего не приходит на ум. Он тоже разозлен. Борется с раздражением.

У нее нет детей. Молоденькая женщина, одна в пустой деревне, она сама мне рассказывала. Она знала, скольких расстреливали. И влюбилась в одного из убийц, когда тот пришел из тюрьмы. Детей не было. Кара за ее грех, за любовь к нему.

Подходит поезд. Они стоят рядышком и ждут, пока проводник откроет вагон. Елена протягивает Михе в дорогу сумку с хлебом и фруктами. Поблагодарив, он уходит, чтобы положить сумку на полку, и возвращается к уже запертым дверям. Но Елена еще здесь. Он опускает стекло.

Теперь Елена говорит Михе что-то, но он не понимает ее. Несколько слов, которые он мог бы узнать, проглочены слезами. Она говорит, говорит, цепляется за Михины руки, зная, что он не понимает ее слов. Ей, похоже, это безразлично. Слова идут и идут, наконец, проводник захлопывает дверь.

Елена держит Миху за руки, покуда поезд не трогается. Тогда только отпускает. Молча шагает возле Михи вслед за поездом до конца платформы и до тех пор, пока он может ее видеть, стоит и машет рукой.

Смеркается. Поезд набирает ход. Перед глазами все еще стоят и просвет, и сочная листва, и мягкая земля. Жуткая мысль пробивается к нему через весь этот трудный день, через голос Елены и ее слезы.

Иосиф. И дед.

Миха понял, зачем она это сделала, зачем его туда отвела.

* * *

За окном высоко в небе сияет луна, Миха в купе один. Он не зажигает света и сидит у незашторенного окна, глядя на тропку, бегущую через лес и болото. Черные, подсвеченные по краям тени. Обрамляющие темноту четкие контуры.

Я не ходил на дедовы похороны. Луиза ходила, а я, сказала мутти, был еще мал. День, скорее всего, провел во дворе. Не помню.

Позже мутти водила меня на могилу. Года эдак через два или три. Помню сплошь темные тисы и долгие ряды могил. На некоторых лежали свежие цветы, на других букеты увядали, начинали гнить. В высоких вазах стояла зеленая вода. Жарило солнце.

Я вроде бы не ожидал увидеть деда, но когда его там действительно не оказалось, я заплакал и плакал долго-долго.

Дома, весна

Ясным днем Дилан шагает рядом с Михой. Тепло и солнечно. Он несет под мышкой ее курточку, а в кармане лежит отвергнутая шапка. Дорога от автобусной остановки ведет по очень красивой местности, и Миха семенит, подстраиваясь под дочкину походку. Их прогулочный ход под стать неторопливости местных обитателей, рука об руку тянущихся по желтым гравийным дорожкам. Деревья с последнего Михиного посещения разрослись вширь и вытянулись, но, по его мнению, все равно ничто тут не изменилось. Белое здание, зеленый газон, серая автостоянка, а внутри хмурая, неуверенная пустота. Дилан топает по дорожке, падает и недолго, пока он ее ставит на ноги, ревет.

– Сегодня мы не плачем.

Отбрасывает в сторону камешек, застрявший в волосах, смотрит, нет ли на коже ранок, целует чумазые впадинки на маленьких ладонях. Она вытирает глаза и улыбается. Крошечные зубки. Щеки смуглые.