Телохранитель Ника. Клетка класса люкс - [10]

– Так про любовь, знамо дело. В любой пьесе, если хорошенько вглядеться, вокруг нее, матушки, все и крутится… – горечь в моем голосе заинтересовала Элю куда больше, чем дальнейшие пояснения. – Ромео и Джульетту читала?

– Смотрела, – буркнула представительница поколения МТV. – На английском. Когда учила язык.

– Ну, тогда все в порядке, – облегченно вздохнула я. – По крайней мере, не будешь доставать меня вопросами, кто такие Монтекки и Капулетти. Потому что эта пьеса – как бы продолжение шекспировской трагедии. Взял дядя Горин и комедию написал о том, что случилось после того, как молодые и глупые влюбленные богу душу отдали, потому как обеим семьям их души оказались без надобности. И тоже про любовь. Только совсем другую.

– А она есть? Эта самая любовь? – с иронией хорошо пожившей женщины осведомилось юное существо, жадно заглядывая мне в лицо в надежде услышать…

Что я могла ей сказать? «Поживешь – увидишь»? Или пуститься в пустые разглагольствования вроде: «На этот счет существуют разные мнения. Христианство, например, утверждает, что…» Или просто многозначительно хмыкнуть? Или… Но, слава богу, я уже парковала машину на стоянке у театрального сквера и, сославшись на сложность маневра, сумела отмолчаться. Не кричать же надрывно на всю округу со слезами в голосе: «Есть она, окаянная! Есть! Только все на свете готова отдать за то, чтобы ее никогда не было. Да минует тебя, девочка, чаша сия».

Приступ давней душевной боли прошел, едва я ступила на размягченный июлем асфальт, проткнув его своими шпильками на целый дюйм. На смену сердечным страданьям пришел панический страх, без остатка заполонивший все мое стовосьмидесятисантиметровое существо. Такое случалось со мной всякий раз, когда я по-настоящему приступала к выполнению своих обязанностей. Несмотря на то, что мне еще ни разу не пришлось столкнуться с попытками причинить вред моим подопечным, в течение первого дня работы я чувствовала себя отвратительно. В каждом, даже случайно брошенном взгляде на «охраняемый объект» мне чудились исключительно враждебные намерения. Каждое слово, подхваченное из чужого разговора, казалось зашифрованным приказом к началу операции захвата. А в лицах окружающих виделись только агрессивность, алчность и прочие порочные наклонности, известные современности. Короче, кругом враги!

И в таком состоянии я шла смотреть любимый спектакль! Впрочем, смотреть – это сильно сказано. Сидя рядом с Элей, захваченной разворачивающимся на сцене действом, я только и делала, что вертела головой, сканируя полупустой зал. Боюсь, после этих вывертов меня скрутит такой хондроз, что на ночь придется переместиться с дивана на пол, чтобы дать отдых измученному позвоночнику. Мне были крайне подозрительны и молодые люди, громче всех хохотавшие на балконе, и «божьи одуванчики» в амфитеатре, затаивающие дыхание в самых трогательных местах с риском оставить без кислорода свои надорванные старческие сердца. И, конечно же, акулы капитализма, развалившиеся в первых рядах партера и все как один проигнорировавшие просьбу выключить на время спектакля сотовые телефоны.

Я прекрасно понимала, что если кто-нибудь всерьез вознамерится причинить вред конкретному человеку, затратив на это уйму хрустящих купюр и пораскинув мозгами, то даже полк телохранителей не сможет этому помешать. Но с детства не приученная халтурить, я бдела вплоть до самого антракта. А в антракте…

– Ты что, правда за мной в туалет ходить будешь? – тихо прошипела Эля, пристраиваясь в конце длинной очереди желающих посетить это важное помещение. – Обалдела совсем!

Я немного смутилась и отошла в сторону, но так, чтобы не выпускать из виду розовые бриджи, шокирующие «божьих одуванчиков» до глубины души. Нет, конечно, я вовсе не собиралась заходить в кабинку вслед за исходящей возмущением девицей. Но со стороны могло показаться именно так.

– С облегчением, – зло буркнула я, когда Эля проследовала мимо меня к раковине и начала яростно намыливать руки. – Смотри, до костей их не сотри. Как я потом перед твоим отцом оправдаюсь?

– А вот это уже твои проблемы, – огрызнулась хозяйская доченька. – Ладно, не дуйся. Пойдем лучше в буфет. Там, говорят, и шампанское продают…

– Шампанское пусть отец тебе покупает, – отрезала я.

– Да я тебе хотела предложить, – невинно заморгала Эля, – думала, захочешь стресс снять. Я ведь и святого достать могу.

– Меня не достанешь. Не святая. И цацкаться с тобой не буду – сразу папочке по сотовому настучу о твоем поведении.

– А я тебе не дам! – развеселилась Эля.

– Это как же, хотелось бы знать?

– Да запросто! На своем сотовом отцовский номер буду набирать. Ты и не дозвонишься!

Вот так. Просто и гениально. Лично я никогда бы не додумалась.

В промежутке между вторым и третьим звонком мы успели, выстояв немалую очередь, разжиться литровой бутылкой холодной «Фанты» и парой потрясающе вкусных пирожных. И даже побродить по верхнему фойе, разглядывая портреты артистов местной труппы и фотографии из спектаклей. Все это время Эля вела себя вполне пристойно, и даже когда я после третьего звонка отобрала у нее бутылку с остатками «Фанты», которую она пыталась протащить в зал, юная театралка отреагировала всего лишь одним язвительным замечанием.