— В 1906 году вместе с Маней Школьник и Арей Шпайзман готовила покушение на киевского генерал-губернатора.
— На Клейгельса покушались, — перебил ее Донской. — Знаю, что струсили ваши коллеги.
— Вот уж нет, — возразила Каплан, — просто переменили почему-то план. Меня в свои намерения не посвятили. Вместо Клейгельса убили черниговского губернатора Хвостова.
— Не убили, а ранили, — поправил Семенов.
— Да, — согласилась Фанни. — Ранили. Аре и Мане дали по двадцать лет каторги.
Донской досадливо поморщился. Кажется, она намерена рассказывать всю историю эсеровского движения.
— Нельзя ли покороче, — мягко сказал Дмитрий Дмитриевич. — Поближе к сути…
— Хорошо, — ответила Каплан, сникая. — У меня получилось нелепо: в комнате, где я квартировала в Киеве, вдруг ни с того ни с сего взорвалась припрятанная бомба. Не знаю почему.
— Понятно почему, — сказал Семенов, — не иначе, как хранили со вставленным запалом, так?
— Так, — подтвердила Каплан.
— Кислота разъела оболочку запала, и случился взрыв, — пояснил Семенов, будто присутствовал при этом.
— Возможно, — согласилась Каплан.
— И? — спросил Донской.
— И - смертная казнь, — гордо сказала Каплан. — Заменили пожизненной. Отбывала в Нерчинске. А точнее — сперва в Мальцевской тюрьме. Ее знаете?
— Знаю, дальше…
— Дальше — перевели в Акатуй.
— Традиционная народническая тюрьма, — одобрительно сказал Семенов.
Каплан понравилась Донскому как боевик. Как человек с твердой волей и крепкими эсеровскими традициями. Донской понравился Каплан как энергичный, смелый руководитель и, прежде всего, как человек «дела». Он сумел оценить ее безоглядный героический порыв, с которым она выступила против Ленина. Каплан гордилась, что ее воодушевил и благословил на подвиг руководитель Московского бюро, член ЦК ПСР. Она шла на покушение от имени своей партии, от имени всех эсеров, защищавщих народовластие.
— Ваше имя, Фанни, станет знаменем свободы, — сказал Донской террористке на прощание. — Ваш подвиг отзовется в сердце каждого социалиста-революционера.
Кого убивать первым? Ленина или Троцкого? Мнения разошлись. Донской и Тимофеев предлагали убить Троцкого. Гоц — Ленина.
С убийственной иронией Абрам Гоц говорил о том, что Троцкий никогда не верил в социальную революцию рабочих и крестьян. Он — позер и охотно бы умер, сражаясь за Россию, при условии, однако, чтобы при его смерти присутствовала достаточно большая аудитория. И добавлял:
— Диктатура пролетариата с Троцким для эсеров лучше, чем без него. Прежде всего, надо убить Ленина и обезглавить Советскую власть.
Семенов возразил Гоцу.
— Политическая обстановка не созрела для подобных террористических актов. Покушение на Ленина надо производить при начинающемся развале Советов. Развала же пока не наблюдается. Большевики, особенно Ленин, пользуются огромной популярностью среди народных масс. Покушение необходимо отсрочить.
Гоц яростно обрушился на Семенова. Он начал доказывать, что для террора политический момент созрел. Убийство Ленина надо осуществить немедленно.
— Поймите, Семенов, — захлебывался Гоц. — сейчас август 1918 года. Что это значит? На Волге и на Урале — эсеры, меньшевики и Антанта. В Приуралье успешно действует Иванов и Герштейн. В районе Ижевского и Боткинского заводов прочно обосновался Тетеркин. Но — и это уже подтверждено жизнью — нашей гордостью является Среднее Поволжье. Здесь сосредоточены лучшие наши кадры: Климушкин, Брушвит, Фортунатов, Вольский, Нестеров, Маслов, Алмазов, Филипповский, Раков, Веденяпин, Абрамов, Лазарев. В меру сил им помогают испытанные бойцы народовластия Касимов, Жигалко, Подиков. В Поволжье у нас своя армия. Свое государство, свое правительство, свои законы и порядки.
— Что, верно, то верно, — согласился Семенов. — А как обстоят наши дела в Сибири, на Украине и других областях России?
— Лучше и желать нельзя! — воскликнул Гоц. — В Сибири — эсеры, кадеты и Антанта. На Украине — генерал Скоропадский, кадеты и Германия. На Кубани — генерал Алексеев, эсеры и Антанта. В Закавказье — эсеры, кадеты и Антанта. В Архангельске — эсеры, меньшевики и Антанта. Такого момента партия эсеров давно ждала…
28 августа 1918 года
Сыромятники
Начинало светать. Семенов подошел к окну, закурил. Террористы сидели молча, ждали указаний. Усов, Коноплева, Ефимов, Новиков, Королев, Пелевин, Федоров-Козлов, Сергеев, Каплан, Иванова…
Семенов хмурился — угрюмые лица товарищей не радовали. Он делал все от него зависящее, чтобы покушение на Ленина совершил рабочий. Гоц и Донской рассчитывали на грандиозный фурор. Нужен был такой рабочий, в котором не было бы ни единой крупинки мелкобуржуазного элемента. Семенов нашел такого рабочего в боевом отряде — Константина Усова, но пролетарий не оправдал доверия.
Сергеев после убийства Володарского ослаб духом и не был готов повторить террористический акт в Москве. Федоров-Козлов? Но какой из него рабочий, когда за каждым поворотом улицы видит свою деревню. Осталась одна надежда — Фанни Каплан.
— Григорий Иванович, — обратилась она к Семенову, — все в сборе…
— Прошу извинить, — встряхнулся Семенов. — Питер вспомнился.
— Питер — не Москва, — бросил реплику Зубков. — Питер был к нам добрее…
