Телесные повреждения - [75]

— Если Господь внемлет мне, то нет. Надеюсь, проиграет. Надеюсь, что провалится с треском, чтобы впредь неповадно было. Тогда, может, мы сможем вернуться к нормальной жизни.

Ренни устало тащится в гору к дому Поля. Как жаль, что он не сказал ей, когда вернется, а в ее положении вряд ли уместно предъявлять какие-либо требования. Она всего лишь залетная пташка, гостья. Постоялец. Визитер.

Вдоль дороги ни единого деревца, чтобы укрыться от палящего солнца, асфальт чуть не плавится. В такое время на крылечках не увидишь ни одного человека. Но Ренни спиной чувствует на себе любопытные взгляды. На полдороге, не доходя холма, ее окружает стайка школьниц, с десяток девчонок, разного возраста и роста, все в одинаковых плотных черных юбках, белых блузках с длинными рукавами, с белыми лентами в волосах, почти все босиком. Не говоря ни слова, две девочки берут ее за руки с двух сторон. Остальные со смехом кружатся возле Ренни, изучая с самым пристальным вниманием ее платье, сандалии, сумочку, волосы.

— Вы тут недалеко живете? — спрашивает та, что держится справа. На вид ей лет шесть, и когда Ренни заговаривает с ней, она внезапно смущается, но не выпускает руку из своей ладошки.

— У тебя есть доллар? — опрашивает левая малышка. Но первая девчушка сердито обрывает ее: «Не будь дурой».

— Вы сестры? — спрашивает Ренни.

Ее спутницы пускаются в пространные объяснения, из которых можно заключить, что они тут все сестры: некоторые родные, некоторые двоюродные, другие приходятся двоюродными сестрами одним, но никак не другим. «У них один папа, но разные мамы», — щебечут они. Когда они доходят до ворот, где живет Поль, девочки молча выпускают Ренни из своих цепких лапок. Им известно, что она живет здесь. Они провожают Ренни взглядом, хихикая за ее спиной.

У Ренни нет ключа, но дверь оказывается незапертой. Поль считает, что незачем запирать дверь, у него нет такой привычки. Ренни устраивается в гамаке и ждет…

Через полчаса на крыльцо поднимается низкорослая туземка в зеленом ситцевом платье с большими желтыми бабочками и проходит в дом. Кивком она здоровается с Ренни и больше не обращает на нее никакого внимания. Она стряхивает крошки со стола, протирает его, моет тарелки, вытирает их, ставит обратно в шкаф, чистит плиту и подметает пол. Потом идет в спальню и возвращается, неся простыни. Она выносит их в сад за дом, стирает вручную, в огромном красном пластмассовом ведре, воду она набрала из-под крана, торчащего из цистерны. Туземка полощет белье, выжимает, вешает сушиться. Затем снова исчезает в спальне, видимо стелет постель, догадывается Ренни, раскачиваясь в гамаке и наблюдая за женщиной. Наверное, ей следует сделать вид, что она занята важным делом, но у нее не получается, ей ужасно неловко, она чувствует себя не в своей тарелке, она пытается поставить себя на место этой женщины, пришедшей убираться в чужом доме за чужими людьми после того как они пили, ели, занимались сексом. Женщина опять появляется в дверях спальни, на этот раз она держит в руках розовое бикини, которое Ренни не девала позавчера. Похоже она собирается и его постирать.

— Не надо. Я сама, — останавливает ее Ренни.

Женщина бросает косой взгляд, исполненный презрения, кладет бикини на кухонную стойку, кивает на прощанье и спускается по ступенькам, ведущим к дороге.

Ренни поднимается со своего места, запирает двери и делает себе коктейль. Ложится на кровать, забравшись под москитный полог, намереваясь подремать. Кто-то дотрагивается до ее шеи. Поль. Безликий незнакомец.

Дождь. Тяжелые капли барабанят по жестяной крыше. Гигантские листья колышутся за окном, шелестят, как будто по полу волочат тяжелый занавес.

Ренни охватывает черная тоска, нередкая в последнее время. С каждым разом пустота в доме все сильнее наводит ее на мысль о сходстве с вокзалом. Конечная остановка, где происходит расставание. Поль нежен, но это нежность человека, уходящего в море. Человека, который не может ждать, задерживаться, который спешит. Было бы естественно услышать от него слова «Жди меня», сам же он никого ждать не собирается. Она не знает куда он уходит. Он не оставляет никаких следов, по которым можно об этом догадаться.

— Если бы я был благородным человеком, я бы потребовал, чтобы ты уехала на первом же судне на Сан-Антонио, и первым же рейсом добралась до Барбадоса и вернулась домой.

Ренни целует его за ухом, ласкает губами сухую соленую кожу, седые завитки волос.

— Почему бы ты так сделал? — спрашивает она не отрываясь.

— Целее будешь. Так безопаснее, — отвечает он.

— Для тебя или для меня? — не отстает Ренни, думая, что речь идет об их отношениях. Ей кажется, он допускает, что между ними что-то есть. Это наполняет ее радостью.

— Для тебя. Ты и так уже завязла, это может плохо кончится.

Ренни перестает его целовать. «Да уж, вляпалась по уши», — думает она. Поль улыбается ей, глядя сверху своими неправдоподобно синими глазами, она сильно подозревает, что нельзя верить ни одному его слову.

— Улетай, леди, — ласково просит он.

— Я не хочу возвращаться.

— Но я хочу.

— Хочешь отделаться от меня, — она улыбается, но в душе все замирает от неприятного предчувствия.