Телега жизни - [24]

Шрифт
Интервал

«Вот тебе, грешничек!» – праведник кинет…
Я не прощенья прошу у людей:
что их прощение? Вспыхнет и сгинет.
Так и качаюсь на самом краю
и на свечу несгоревшую дую…
Скоро увижу я маму свою,
стройную, гордую и молодую.

Евгений Винокуров

1925–1993

Пожилой

Вот шляпа. Вот и трость. Я пожилой!
Перчатки шерстяные. Честь по чести.
Ворчу, что апельсинной кожурой
Опять – увы – насорено в подъезде.
Девчонка окликает на бегу
Кого-то. Мчатся молодые, злые…
Скрипят мои ботинки на меху,
Уютные такие, пожилые.
На лавку сел. Рука в наметках жил.
Где пенсия?! Далеко до погоста!
И я не стар. А просто я пожил.
Я пожилой! И это очень просто.

1964

Старик

Не хлопотлива должность старика —
Но трудоемка!
Через морщины.
Их начертала твердая рука,
Упорно отмечая годовщины.
Зрачками он ворочает. Старик!
В них искорка незрячего азарта.
Его лицо как будто материк,
Как реками нарезанная карта.
Он знает все! Он мудр. Он седовлас.
Он человека видит с полувзгляда.
Он то с прицела понимает враз,
На что юнцу, поди, полгода надо.
Притих. Лишь веко дергается. Тик!
Он словно ждет
Неведомого знака…
Он жил. Ура! – Он истину постиг!
Что делать с ней?..
Не знает он однако.

1964

Сила

Прощаясь с молодостью, плачут.
Скрывают складки возле рта.
Седую прядь упорно прячут,
Пытаясь утаить лета…
Но старость – это тоже сила!
Она все слабые черты
Утрировала, исказила
До откровенной остроты.
Подглазья подчеркнула чернью…
…И все, что где-то было в вас,
К неслыханному огорченью,
Вдруг выставила напоказ.

1971

«Все лучшее дается в мире даром…»

Все лучшее дается в мире даром…
Для юности не надобно заслуг.
И красота
она лесным пожаром
В пятнадцать лет заполыхает вдруг!
Все лучшее дается в мире даром…
И ты трудись
не покладая рук,
И наконец с годами станешь старым.
…Ты честно старость заработал, друг.

1972

Капитуляция

Приятель давний мой стареет…
Уж знамя юности не реет
Над стопроцентной сединой.
Уж он не хвастает размахом!..
Уж мы не крякаем со смаком,
Хватив, ликуя,
по одной…
Но с терпеливостю верблюда
Он с папкою бежит средь люда,
Былой гуляка из гуляк.
Он что-то переводит люто…
… Нет лишь прощального салюта!
Он сдался.
И приспущен флаг.

1972

Женщины

Какая это канитель,
Что день идет за днем!
Как поезд движется в тоннель,
Так в старость мы войдем.
Где прежних дней моих друзья?
Ночь. Город спит на треть.
Вдвоем с дружком уж нам нельзя
Средь города запеть.
Вон женщины сидят, склоня
прически. Брошу взгляд.
Опустят книги. Сквозь меня.
Куда-то вдаль глядят…
Видать, заколдовал колдун:
другим каким-то стал.
Ведь я-то знаю, что я – юн!
Им кажется – что стар.
Я словно в сказке мальчик тот:
По-карличьи сипя,
не знает он, что нос растет,
не видит он себя.
Но я склонюсь однажды вдруг
над гладью ручейка
и в зыбком зеркале меж рук
увижу старика.
Какие могут быть смешки?
Уж тут не до острот:
подглазий дряблые мешки,
полубеззубый рот.
Я словно ото сна восстал.
Я перешел межу!
– Я стар! Я стар! Я стар! Я стар! —
я в ужасе скажу.
И выкину тогда мечту
навек из головы,
что запою я в высоту
среди ночной Москвы.
И уж не буду больше ждать
до гробового дня,
что женщина откинет прядь
и глянет на меня.

1965–1974

«Прибита прочно под дверьми подкова…»

Прибита прочно под дверьми подкова.
Мой лоб порой для рук моих тяжел…
А смерть придет? Ну что же тут такого?!
Я жил. Я был. Я мыслил. Я ушел.

Владимир Соколов

1928–1997

«Я в дом вошел, оставив снег в полете…»

Я в дом вошел, оставив снег в полете,
Подумал: как же быть теперь со мной?
И не молчать на милом повороте,
И ничего не говорить в расчете,
Что кто-то медлит, стоя за спиной…
О вас я думал…
А из-за ограды,
Чьи кружева белели тяжело,
Уже морозом и ветвями сада —
Бессмертным тленьем вечности несло.

1978

Евгений Евтушенко

1932–2017

«Все больше, больше моей маме лет…»

Все больше, больше моей маме лет.
Все реже поднимается чуть свет
на шорох свежевыпавших газет,
в которых утешений нет и нет.
Все горше каждый воздуха глоток,
все скользче пол, опасный, как ледок,
все тяжелей, нечаянно жесток,
обнявший плечи легонький платок.
Когда она по улице бредет,
снег осторожно, бережно идет,
и дождь ей боты лижет, как щенок,
и ветер сбить ее боится с ног.
В нелегкие такие времена
все легче, легче делалась она,
и страшно мне, что может кто-нибудь,
как перышко, ее с России сдуть.
Как мне испить живой воды тогда
из маминого слабого следа?
Любимая, прошу тебя, – сумей
стать хоть немного матерью моей.

17 августа 1994

Александр Кушнер

«Мы все попутчики в Ростов…»

Мы все попутчики в Ростов…

П. Вяземский
Мельканье рощиц и кустов,
Унылых дней и мрачных снов
Всего труднее на рассвете.
Я встать с постели не готов,
Опять попасться в те же сети
Постылых дел и жалких слов.
Увы, мы в старости в ответе
За безотрадный свой улов.
Теперь одну из всех стихов
Строку держу я на примете:
«Мы все попутчики в Ростов».
В Ростове Вяземский нас встретит.

«Жизнь кончилась, а смерть еще не знает…»

Жизнь кончилась, а смерть еще не знает
Об этом. Паузу на что употребим?
На строки горькие, в которых западает
Смысл, словно клавиши, – не уследить за ним.
Шумите, круглые, узорные, резные,
Продолговатые, в прожилках и тенях!
Уже отчетливо видны края иные,
Как берег в трещинах, провалах и камнях,
Изрытый бурями, и видишь: не приткнуться.
Мне жизнь привиделась страшней, чем страшный сон,
Я охнул, дернулся – и некуда проснуться:

Еще от автора Андрей Белый
100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Петербург

Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) – одна из ключевых фигур Серебряного века, оригинальный и влиятельный символист, создатель совершенной и непревзойденной по звучанию поэзии и автор оригинальной «орнаментальной» прозы, высшим достижением которой стал роман «Петербург», названный современниками не прозой, а «разъятой стихией». По словам Д.С.Лихачева, Петербург в романе – «не между Востоком и Западом, а Восток и Запад одновременно, т. е. весь мир. Так ставит проблему России Белый впервые в русской литературе».


Москва

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Петербург. Стихотворения

Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) – одна из ключевых фигур Серебряного века, оригинальный и влиятельный символист, создатель совершенной и непревзойденной по звучанию поэзии и автор оригинальной «орнаментальной» прозы, высшим достижением которой стал роман «Петербург», названный современниками не прозой, а «разъятой стихией». По словам Д.С.Лихачева, Петербург в романе – «не между Востоком и Западом, а Восток и Запад одновременно, т. е. весь мир. Так ставит проблему России Белый впервые в русской литературе».Помимо «Петербурга» в состав книги вошли стихотворения А.Белого из сборников «Золото в лазури», «Пепел» и поэма «Первое свидание».


Ночи безумные

Стихи, составившие эту книгу, столь совершенны, столь прекрасны… Они звучат как музыка. И нет ничего удивительного в том, что эти строки вдохновляли композиторов на сочинение песен и романсов. Многие стихи мы и помним благодаря романсам, которые создавались в девятнадцатом веке, уцелели в сокрушительном двадцатом, и сегодня они с нами. Музыка любви, помноженная на музыку стиха, – это лучшая музыка, которая когда-нибудь разносилась над просторами России.


Символизм как миропонимание

Андрей Белый (1880–1934) — не только всемирно известный поэт и прозаик, но и оригинальный мыслитель, теоретик русского символизма. Книга включает наиболее значительные философские, культурологичекие и эстетические труды писателя.Рассчитана на всех интересующихся проблемами философии и культуры.http://ruslit.traumlibrary.net.


Рекомендуем почитать
Из современной норвежской поэзии

Сборник знакомит советского читателя с самыми яркими представителями современной норвежской лирики. В книгу включены подборки стихотворений шести поэтов: Улава Х. Хауге, Ханса Бёрли и других. Лейтмотивом представленной в сборнике поэзии является любовь к родине — опасения за её судьбу, восхищение её природой и тревога за эту природу, гордость за своих соотечественников, известных и совсем простых людей.


Поэты пушкинской поры

В книгу включены программные произведения лучших поэтов XIX века. Издание подготовлено доктором филологических наук, профессором, заслуженным деятелем науки РФ В.И. Коровиным. Книга поможет читателю лучше узнать и полюбить произведения, которым посвящен подробный комментарий и о которых рассказано во вступительной статье.Издание предназначено для школьников, учителей, студентов и преподавателей педагогических вузов.


Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.