Телега времени - [2]

Он сплюнул на снег.

ТИМОФЕЙ. Это точно! (Поет.)

По реке, по Клизьме

чешет пароход.

Паша подхватил.

ПАША.

До капитализма

вряд ли доплывет!..

Говорят, ты от Абсолюта ушел?

ТИМОФЕЙ. Нут-к!

ПАША. Так ведь зарабатывал много!

ТИМОФЕЙ. И что с того? Телевизор новый купил, видик, обои цветные поклеил, могилку деду поправил. Скучно стало! Надоело морды бить, деньги выколачивать. На улицу выйти - и то лениво.

- По реке, по Клизьме

лодочка плывет.

Эх, расстался б с жизнью!

Только кто поймет?..

Отдыхаю душой, Паша! Ну, давай "пять"! Сейчас новый сериал крутят! Не опоздать бы.

Тимка пошел по улице. Паша сплюнул ему вслед.

ПАША. Гнида!

ГОЛОС ДИКТОРА. И где оно, отечество для Тимофея? Может, Сибирь для него Родина? Или Урал? Москва и та далека. Родина - она от корня "род". А какой уж тут род, если про отца родного ничего не знаешь? Как же тогда отечество полюбить? Вот и выходит, что Отечество у Тимофея Плугова, как ни крути, было только одно - его город Зуев.

КВАРТИРА ПЛУГОВА. КУХНЯ.

Она была далеко не красавицей, но годы не состарили её, не утомили, не отняли улыбку на худощавом лице, не погасили огонь в глазах, не раздали вширь её маленькую фигуру.

Вот и принялась Елизавета Кондратьевна готовить ужин. Нажарила цыплят, сбегала в подвал, принесла полную миску разносолов: и грибочков, и помидоров, и капусты квашеной, достала из буфета початую бутылку хорошего вина, два хрустальных стакана и позвала Тимку к накрытому на кухне столу.

- Что это вы, мама, надумали? - удивился Тимофей, но сразу сел за стол: вкусно поесть любил он больше всего на свете. - Какой сегодня праздник?

Сидят вдвоем, ужинают. Матушка начала разговор издалека:

- Честно скажу тебе, сынок: рада я, что ты из торговли ушел. Трудно будет - перетерпим. Не изголодаемся...

- Ну-тк!.. - вяло отреагировал на материнское беспокойство богатырь.

- Я ведь каждый день всё об одном думала: а вдруг... - тут голос её дрогнул, - ...один ведь ты у меня, Тимушка... Только подумаю, что попадешься какому-нибудь рэкетиру... душа в пятки уходит...

- Да будет вам, мама, причитать! - оборвал её Тимофей. - Я же ушел. А насчет работы моей не волнуйтесь, работы кругом полно.

- Так ведь - армия скоро! Учиться б тебе куда пойти, а то - заберут! А может, устроишься к нам на фабрику?.. - предложила она. - Тебя же у нас все знают. Еще маленького помнят, как ты за цыплятами бегал, как гуся не испугался. А помнишь, как однажды в нашего бывшего директора яйцом попал? Прямехонько по лысине!.. Так ему и надо было! - Тут матушка звонко-звонко рассмеялась, отчего и Тимофей расплылся в глупой улыбке. - Уборщики нам нужны, сынка. Помет с фабрики вывозить. И неплохо получают! Ну, может, не так много, как в твоей торговле, зато работа безопасная... А там и учиться направят от предприятия.

- Оборжаться! - сразу отреагировал богатырь. - Это ж курам на смех! Вот когда помет в золото превратится, тогда и зовите. А если денег по дому не хватает - нате, берите! Мне не жалко! Их у меня пока - куры не клюют.

И выложил на стол несколько зеленых бумажек.

Заботливый ты мой!.. - подумала она про себя. - Всё в дом да в дом. Да разве такого, как ты - ещё сыщешь?..

А за окном - метель воет, снежные хлопья к стеклам прилипают.

- И что за страсти такие?! - удивляется Елизавета. - Говорят, в наказанье нам это. В чем-то провинились мы перед городом. Лет сто или двести тому назад. И видать, сильно провинились, если до сих пор он нас так наказывает!.. - И тут же встрепенулась: - А давно мы с тобой, сынок, не фотографировались!.. Ну-ка, доставай "Парароид".

- "Поллароид", мама, сколько раз говорить! - сказал Тимофей, включая телевизор. - Да только ничего сегодня не выйдет: кассеты кончилась. Говорил ведь вам, не берите его на фабрику.

- Так ведь просили... - виновато улыбнулась Елизавета Кондратьевна.

- Кто просил-то? - разозлился Тимофей. - Что ни снимок - всё петухи и куры!

- Так ведь для "Куриного уголка", Тимоша, - ответила мать. - Теперь любому гостю первым делом фото показываем. Не каждый по курятникам пойдет.

- Вот и перевели кассеты за один раз.

- Ты уж прости, сынок, - снова виновато улыбнулась мать. - Давай новые купим! Киоск же - напротив!.. Хочешь, сама сбегаю... И тетя Люба из Харькова просит. И Тоня из Новокузнецка. Я даже письма им написала, обещала.

- Ну, ладно-ладно! - вскочил с кресла Тимофей. - Уж если вам что в голову взбредет!..

Он набросил старый тулуп, достал из шкафа фотоаппарат и направился к выходу.

- А "Парароид"-то зачем взял? - спросила она.

- Чтоб купить то, что надо, мама! Сидите и - ждите!

И, раздраженный, выскочил из дома.

Во дворе давно стемнело. Ветер приутих, и снежинки падали теперь мягко-мягко, словно в лесу...

Тимофей вышел со двора и заспешил по улице. Ночная палатка находилась через дорогу, в соседнем переулке. В ней продавали разные мелочи. Среди шоколадок, сигарет, зажигалок и печений лежали батарейки и фотопленки.

Этот киоск Плугов знал очень хорошо. Сколько раз собирал он дань для шефа. А работал там один мужичок с противной улыбкой. Казалось, она была приклеена к его лицу, и только маленькие хитрые глазки выдавали в нем совсем другое настроение.