Телефон безмолвия - [5]

— Но кольцо? — сипло спросила Васса. — Вы женаты.

— Кольцо! Кусочек металла. Ношу для самоутверждения. Играю сам с собой в женатого человека. Мысленно называю ее Нат. Прихожу вечером, а она: «Дай ботинки, их надо просушить». И ей все равно, что тридцать седьмой размер. Хоть тридцать пятый. Она любит мои руки, мои ноги, пузо мое, и я, как маленькая собака, готов лизать ей пальцы. Но ведь ее нет! Нет никакой Нат, и я устал снова надеяться и снова терять надежду.

Юз оглянулся на окно. Улица темнела. Застигнутые часом пик, брели по тротуару толпы и толпы.

— Не гоните меня, — попросил он, обращаясь к стеклу; и потом еще раз к Вассе с напором и страстью: — Ради Бога, не гоните меня. Может быть, пройдет время, и вы перестанете замечать, что я урод. Разве так уж важен вес, рост, размер ботинок, если вы любите. Дайте мне шанс, умоляю. Пожалейте меня.

Юз осторожно слез с подоконника, подошел к растерявшейся женщине и стал перед ней на колено. Прошло несколько мгновений прежде, чем он почувствовал прикосновение мягких пальцев к своему лысеющему темени.

— Что и требовалось доказать! — воскликнул Юз, вскакивая и отряхивая штанину. — Вынужден вам отказать, милая, хоть и очень жаль. Я ведь работаю по системе Станиславского, вживаюсь в образ, и, пожалуй, где-то даже чувствую то, что говорю.

— Но…

— Грубый фарс, дорогуша. Вы заглотили голый, хе-хе, крючок. Ну как можно поручить серьезную работу человеку, который готов растрачивать себя в повседневной жизни направо и налево. Вы прониклись сочувствием к нелепому толстячку, а был бы я красавцем, вы бы уже заглядывали мне в глаза, повизгивая от восторга.

— Глупо, — сказала Васса.

— Что глупо?

— Глупо и грязно иметь дело с такими людьми. Вы действительно считаете, что чем меньше работает душа, тем больше ее потенция? Функция формирует орган, если помните.

— Вот у нас уже и полемика. Чудненько, — развеселился Юз. — Не надо сравнивать душу с мышцей, которую чем больше упражняешь, тем она больше может. Не надо упрощать.

Васса задумалась ненадолго, а потом пошла к двери, не прощаясь.

— Как, и это все? — совсем уж развеселым голосом закричал Юз.

— Я не упрощаю, — ответила Васса, задерживаясь в дверях. — Душа, это на самом деле очень просто. Просто душа.

IV

Этой ночью она проснулась в «час ведьм». Каждый, кто просыпался в этот час, испытал душное чувство тоски и отвращения к себе. В Вассу словно вселился вдруг какой-то чужой разум, который с брезгливым любопытством исследовал мысленным оком ее тело, нехотя рылся в мозгу. На правой ноге выросла косточка, искривив стопу, голени поросли черными волосками, которые приходится сбривать чуть ли не через день — унизительная процедура, под правой грудью появилась странная бородавка, с которой следовало бы сходить к онкологу, но страшно — а вдруг? Но самое печальное — улыбнешься себе в зеркало — от глаз к ушам тут же протянутся морщинки, заметная пока только себе самой паутина времени. Неужели это она, Васса, рассматривает себя так холодно и пристально, без сочувствия, пожалуй, даже с легким отвращением? А что же делается в этой коробке, именуемой черепной? Бродят в массе сырого теста чудесные дрожжи, поднимается опара. Что она видела только что во сне?

Будто она с Сашей — младшим братом — на даче, и Саша говорит ей о том, что простого тритона, если очень хорошо кормить, можно вырастить до человеческих размеров, а потом научить его кататься на велосипеде.

— Здорово, — говорит Васса. — А зачем?

— Будет в цирке выступать…

— Жалко его мучить, — снова говорит Васса.

— Тогда другое, — Саша неистощим. — Видела у папоротника на обратной стороне листьев черные точки?

— Видела. Да.

— Это зародыши змей. Можно отрезать одну такую точку, положить в сырое место, греть, как в инкубаторе. Тогда вылупится змееныш. Он привыкнет к тебе, станет совсем ручным. Как собака. Ты его воспитаешь.

— Я боюсь змей.

— Но он же будет тебя любить, охранять. Ты сможешь его гладить.

— Я не хочу его гладить. Он холодный и, наверное, скользкий.

— Тогда завтра утром пойдем к муравейнику, — не унывает Саша.

— Что там делать?

— Муравьи, когда думают, что рядом никого нет, бывают настоящими.

— Как это — настоящими?

— Муравьиные король и королева надевают короны, мантии и садятся на трон, вокруг встают подданные, и как только появится солнце, они поют свой гимн. Тоненько-тоненько. Если мимо проходит какой-нибудь композитор, он думает, что это он сам придумал музыку. А у муравьев каждый день новый гимн, некоторые композиторы каждый день к муравейнику ходят.

— Мы же не композиторы…

— Ну и что? Мы возьмем спичечный коробок, придем пораньше и станем на них смотреть. Они будут петь, а мы наблюдать. Как только увидим, что какой-нибудь муравьишка засветился золотым, сразу его хвать — и в коробок. «Зачем?» Ну что же ты все «зачем» да «зачем»? Если муравей светится золотым, значит он может вступать в контакт с человеком. Остальные муравьи будут думать, что просто умер или пропал, а он не умер, а попал к нам.

— В плен?

— Нет. В друзья. Мы будем слушать коробок. Если слушать, как он там шуршит, можно многое узнать.

— Но он же не знает нашего языка?