Теледжиннсовщина - [30]

— Фы хто?!! — прошепелявил Михалыч: ствол мешал нормально разговаривать. Язык не поворачивался сказать что-нибудь, даже не эдакое, а обычное простое: риск продырявиться был налицо.

— А ты не видишь?

— Фишу!

— Тогда рассказывай!

— А фде офдеф?

— Опытный?! — приметил Петр. — Ты его держишь в зубах и пытаешься затопить дуло собственными слюнями, чтобы он не выстрелил. Извини, этот номер не пройдет. Где телевизор? В смысле, где Игорь? Ну, и телевизор, заодно.

Михалыч побледнел, в который раз проклиная тот момент, когда решил отдать и вернуть технику: если своровавшие телевизор недоумки намекали на убийство, говоря про непредвиденные осложнения, то дело — труба.

— Нифехо не фнаю!

— А если стрельнуть… — лицо Михалыча приобрело земляной оттенок. Петр мысленно чертыхнулся, увидев, как быстро Михалыч привыкает к земле, и поправился. — …в смысле, подумать? Кстати, можно войти?

Михалыч посторонился. Петр вошел в квартиру и опустил пистолет. Стряхнул его и скривился, увидев, насколько Михалычу удалось его заполнить.

— Итак, что ответите, уважаемый сударь, на мой скромный вопрос? Сами понимаете, я — не милиция, и вежливости не обучен.

Михалыч глубоко вздохнул.

— Как будто они обучены! — вырвалось у него.

— А то как же? — возразил Петр. — Есть еще люди в милицейских погонах! Нет, конечно, я подозреваю, что и у них не все в порядке, и что во время дежурства в ночное время на милицию и гаишников нападают всякие оборотни и вампиры, превращая последних в себе подобных, но некусаных, а, стало быть, честных, еще хватает, можете мне поверить. Понятное дело, зарплата маленькая, но хорошая совесть — вещь такая, что до уровня зарплаты ей опускаться стыдно.

— Ха! — коротко прокомментировал Михалыч.

— Вопрос повторить? — напомнил Петр, повышая голос. — Я уже разок сказал, что не обучен вежливости. Намек ясен?

— Это не я! Они сами виноваты! — сдался Михалыч, заподозрив, что болтает с ненормальным. Как бы на самом деле не пристрелил, чего доброго. — Я приказал им просто украсть телевизор! Они не убийцы! Игоря не должно было быть дома днем! Он в отпуске, ему на пляже загорать надо, а не дома сидеть!

— Тогда, где он?

— На пляже.

— Без обуви?

— Ну, да, там все так ходят.

— Ладно, следующий вопрос, который беспокоит меня больше всего: в честь чего вам дался этот телевизор? Что в нем такого?

— Словами это не описать, — протянул Михалыч. — А эмоции здесь бессильны.

— Я не люблю, когда со мной разговаривают загадками!

— Большего я сказать не могу. Просто не в силах, — появление нового, вооруженного огнестрельным оружием конкурента на обладание волшебной техникой грозило уменьшением количества невооруженной конкуренции.

— В таком случае, ты признан виновным по всем статьям моего краткого уголовного кодекса и подлежишь суровой расправе. — Петр поднял пистолет и прицелился Михалычу в голову. — Ну, что, сразу контрольный, чтоб побыстрее?

— А последнее желание? — взвизгнул Михалыч, отшатываясь.

Петр пожал плечами: почему бы и нет?

— Давай!

Михалыч вспомнил всю свою жизнь и выкопал из глубин памяти давнюю заветную мечту, как нельзя лучше подходящую к сложившейся ситуации:

— Хочу умереть от старости!!! — воскликнул он.

Петр наклонил голову набок и поинтересовался:

— А ты в зеркало давно смотрел, молодящийся ты наш?

— Я настаиваю! — надавил Михалыч: традиции последнего желания, да и терять больше нечего. Все, что мог потерять, он добровольно отдал в чужие руки, идиот.

— Ну, будь по-твоему! — согласился Петр. — Отправь меня по адресу, где находится то, что я перечислял, и смерть от дамы в капюшоне будет тебе обеспечена.

Михалыч не просто назвал адрес, но еще и, от греха подальше, нарисовал путь-дорожку на бумаге, чтобы Петр не вздумал возвращаться, если заблудится.

— А позвольте поинтересоваться, как ты догадался? — коверкая стили обращения в произвольном порядке, спросил он.

— Когда идешь один — ругайся молча, — посоветовал Петр. — Люди, вроде меня, настораживаются, прислушиваются и узнают массу любопытного. А пока ты сидишь, стареешь и ждешь даму с косой, сделай доброе дело: если Игорь жив-здоров и действительно отдыхает на пляже, знать не зная про ограбление, передай ему, пусть мне перезвонит.

А когда Петр спустился на первый этаж, то столкнулся с запоздавшим просителем, ввалившемуся в подъезд на обшарпанных костылях.

— Разворачивай, приятель, тебе здесь не грозит! — остановил он инвалида с табличкой на груди, на которой было криво накарябано: «Помагите глухонемогу индвалиду!». — Конкуренция не дремлет! Здесь уже пробежались, все забрали. Остальное со следующей зарплаты. Подающим тоже надо на что-то жить.

— Вот уроды! — вырвалось у мужика. Он эмоционально потряс обоими костылями, твердо выстояв на своих двоих. — Мой будильник отключили, а сами смотались!

— Так вы из одной бригады?! — изумился Петр. — Ни за что бы не подумал! А чего спишь так долго, время — вечер!

— В интернете сидел.

— Где?! — не поверил Петр. Мужик вспомнил, кто он есть, согласно табличке, молча развернулся на обшарпанных костылях и заковылял по ступенькам досматривать сны.

— Стой! — Петр подхватил выброшенную Михалычем брошюрку и протянул ее «индвалиду». Мужик, поначалу обрадовавшийся, увидел подношение и сразу же скис, как молоко при появлении нечисти. — Держи! Это мой безвозмездный дар. Пригодится. Особенно тебе и твоим злобным друзьям.