Тегле - [58]

— Вслух, господа, разговаривайте. Нас здесь некому подслушать, а я в беседе лишним не окажусь, — подал голос Кудеяр.

Ведмедь предложил гостям сесть. Его отношения с Кудеяром поставили Кондрахина в тупик. Совсем не похоже было, что Ведмедь — узник, а Кудеяр его тюремщик. Разговор сразу пошел с какой-то общей для собеседников точки, и уже Юрий чувствовал себя лишним.

— Асмодеев сосуд, ящик Дэва Биджаза, картина Третьей Печати, Спираль Розгора — наименований у этого предмета множество. Известен он давно, но лично у меня нет уверенности, что речь идет об одном и том же. Его владелец обладает непомерной для нас силой, — задумчиво рассказывал Кудеяр, — Юрий, что скажешь?

Юрий повторил рассказ Дерлика и добавил то, о чем услышал от ведунов Увилбене Ласа. Кудеяр взглянул на Ведмедя, приглашая к разговору того.

— Предмет этот я тоже стал бы называть картиной Третьей Печати. Истинная его сила, да и предназначение, навряд ли известны его нынешнему владельцу. Прикасаться к нему нельзя, он немедленно выбросит такого смельчака в иной мир.

— В Розгор?

— Туда. Даже враждебная мысль способна привести к такому же результату, но только вблизи картины. Хотя улавливает она враждебные умыслы с любого расстояния и может показать их потом владельцу.

Кудеяр предложил:

— Я могу снабдить Юрия огневым цилиндром. Если бросить его на картину, цилиндр, сгорая, испепелит ее. Такие цилиндры насквозь прожигают танковую броню.

— Картина отправит и цилиндр, и Юрия в другой мир, — твердо сказал Ведмедь, — обычными человеческими средствами с ней ничего не поделаешь. Я думаю, что Юрий сумеет найти против картины средства, но искать придется там, где она находится сейчас.

"Вот такие дела. Ведмедь, по крайней мере, способен что-то предложить. Но если продолжать разговор здесь, мне придется раскрыть перед Кудеяром свои способности. Этого я точно не хочу. И Ведмедь это понимает".

— Вы бы, господин Кудеяр, отпустили Ведмедя в Рим, — кротко попросил Юрий. — Мы бы там вместе покумекали, как от бесовского сосуда мир избавить. И разговоры наши ведовские не пришлось бы истинно верующим слушать, приходя в ненужное смущение.

— Меня можете не бояться смутить, — быстро произнес Кудеяр.

— Как не бояться, — развел руками Ведмедь, — я же здесь сижу, а не на свободе.

Кудеяр парировал его заявление, утверждая, что Коллегия Охраны Безопасности сохранила Ведмедю жизнь, и быть неблагодарным он никак не имеет права.

Кондрахин прекратил общий разговор, решительно заявив, что Ведмедь сможет ему помочь лишь в том случае, если они оба окажутся рядом с картиной Третьей Печати.

— Мы, чтобы действовать вместе, должны друг на друга настроиться. В Вашем подземелье чересчур гнетущая обстановка, здесь даже разговора не получается.

— Это поправимо, — сказал Кудеяр и на минуту вышел в коридор. Вернувшись, он предложил Кондрахину и Ведмедю следовать за ним. Они поднялись в кабинет Кудеяра, причем Ведмедь шел, как по знакомому пути.

— Тебя часто выводят из камеры? — спросил его Кондрахин, не обращая внимания на Кудеяра.

— Каждый день. Меня в заключении держат не стены, — не совсем понятно ответил Ведмедь. Ведун прикрывал свое сознание не мыслезащитой и не двоемыслием. Такого рода защиту Юрий встречал впервые. Непрерывно шевелящийся набор образов, мыслей, кусков неведомых текстов на разных языках втягивал в себя ищущую мысль, запутывая, выматывая, вынуждая выдавать собственную сущность. Это была не столько защита, сколько понуждение докучливому наблюдателю к сокрытию уже собственных мыслей.

В кабинете Кудеяр разложил на столе фотографии, жестом пригласив к ним Ведмедя. Ведун глянул на фотографии с какой-то горечью. Кудеяр крикнул в открытую дверь:

— Телефон мне!

И телефон сразу принесли. Накручивая диск, он пояснил для Юрия:

— На этом этаже телефонной связи нет, чтобы не создавать прорех в защите. Когда требуется, аппарат приносят сверху.

Разложив перед собой списки и фотографии, господин Кудеяр углубился в переговоры с управлением Коллегии Охраны Безопасности в Казани. Собственно, Кудеяр лишь прочитал список фамилий, приказав изолировать этих людей до дальнейших распоряжений.

Закончив, он взглянул на сидящего с выражением полнейшего безразличия ведуна.

— А ты сам, Ведмедь, согласен отправиться в Рим, уничтожать дьявольский сосуд? Это, знаешь ли, опасно. И даже если вы с картиной Третьей Печати справитесь, то ведь католическая церковь нигилистов тоже не жалует. Какой-нибудь падре вполне может на костер тебя послать. Ты ведь не Юрий. Он, насколько я понимаю, обета сохранения чужой жизни не давал, его просто так не возьмешь.

"Так вот что мне сразу показалось в нем странным. Ведмедь избегает отнимать жизнь. Возможно, его обет и на муравьев распространяется. Да, идти в бой с таким союзником — все равно, что сразу им пожертвовать. Но и другого у меня нет".

— В Рим ехать я согласен. Отпускаешь?

— Не спеши, — недовольно проговорил Кудеяр, — завтра мне сообщат, кого из твоих наши под свою охрану взяли, тогда и поговорим.

— А без заложников нельзя обойтись? — с раздражением, которого он не скрывал, спросил Кондрахин. — Ведмедь не на курорт едет, а жизнью рискует. Добровольно, заметьте.