Течение - [41]
Олег закрыл ладонью рот, будто заставляя себя замолчать. Дима боялся пошевелиться, до последнего не веря, к чему идёт рассказ. Из последних душевных сил попытался изобразить понимание на лице, чтобы Олег не затих. Тот опять осоловело посмотрел в окно, язык его уже почти не слушался.
- Я вообще, кроме него, никого не видел тогда... Да и потом... Никто мне не был нужен… А он… Никогда я не знал, что у него в голове. Только смотрел на меня так серьёзно, как дети не смотрят, а я по этим глазам с ума сходил... И когда я... Он же не сопротивлялся совсем!
Дима глубоко задышал, борясь с тошнотой. А Олег не видел ни его, ни кухни, никого. Он был целиком в своих воспоминаниях.
- Никогда он меня не отталкивал, никогда... Я после первого раза плакал, прощенья просил... А он только смотрел этими грёбаными глазами и по голове меня гладил... Ни упрёка, ни слезинки... И я не смог остановиться... Но боялся всё время, Господи, как же я боялся... Что узнают, что заберут его у меня, что он сам сбежит… Каждый день домой мчался после завода, боялся, вдруг его нет уже, вдруг ушёл, бросил меня...
Окурок рассыпался в пепел и обожжённую бумагу. Олег посмотрел на свои жёлтые пальцы.
- А после восьмого класса, прям на утро после выпускного, он мне сделал ручкой... Заранее подготовился, я потом догадался... Подал заявление в какой-то ваш спортивный… там ведь это… как его, блядь… общежитие... Записку оставил, дескать, в город уехал, не ищи…
Дима резко встал, чувствуя, что его сейчас вырвет. Еле добежал до унитаза, склонившись в рвотных судорогах. Его скручивало так, что не вздохнуть. Он вцепился руками в обод унитаза. В голове пульсировала боль, всё тело лихорадило. Такое безжалостное столкновение с кошмаром, о котором он мог только читать в газетах и слышать по телевизору, вырвало ему сердце, оставив в груди поломанные рёбра. Между приступами рвоты, его били истеричные слёзы - на него словно опустилось чёрное, беспросветное горе. Диме казалось, что уже ничего не вытравит этот привкус желчи у него во рту, ему никогда не забыть того ужасного, до шевеления волос на затылке, открытия. Он повис на раковине, пытаясь умыть лицо. Из глаз текла солёная вода, и он никак не мог это остановить. Кое-как придя в себя, он направился на кухню, стукаясь о проёмы и косяки – его сильно качало, словно на палубе. Олег лежал головой на столе и, судя по неестественно свешанной руке, был в полной отключке. Кротов встал над обмякшим телом, понимая, что когда адвокаты говорят о состоянии аффекта, они имеют в виду именно это его состояние.
Мразь! Педофил! Насильник!
Он покрутил головой, пытаясь найти хоть какое-нибудь оружие - нож, верёвку, палку, что угодно. И тут Олег закашлялся во сне. Из его лёгких вырвался свистящий хрип, на ободранной клеёнке под щекой брызнула кровавая слюна.
- Так ты подыхаешь, - мстительно проговорил Кротов и добавил: – Чтоб тебя черти в аду жарили!
Он вышел из кухни и направился к серванту в комнате. Распахивал все дверцы, вываливая старое барахло на грязный пол. В третьем ящике нашёл то, что искал. Пухлый фотоальбом в выцветшей замшевой обложке с примитивными берёзками. Из картонных страниц вылетела чёрно-белая фотография с разводами по краям. Женщина с выпирающими скулами, маленькими чёрными глазками и двойным подбородком держала на коленях белокурого ангелочка лет семи. На мальчике однотонная рубашечка и тёмные шорты. На одной коленке красовалось тёмное пятно, видимо, от зелёнки. Его невозможно было не узнать. От него невозможно было отвести глаз. Андрей. Рядом сидел сбитый отец семейства, с высокими залысинами, тёмными усами, глубоко посаженными глазами под нависшим лбом. Было очевидно, что от таких родителей мог родиться только такой, как Олег. Дима запихнул альбом в рюкзак и зашёл на кухню. Мог ли он оставить здесь этого человека, никому не сообщить о его преступлении? Нет ли на его совести других детей с искалеченной судьбой? Он смотрел на Олега с секунду и затем решительно дёрнул его за руку. Тот повалился на пол кулём, но не проснулся. Кротов перевернул его на спину, схватился рукой за рядом стоявший шкафчик для равновесия, примерил ботинком мужчине между ног и опустил всю тяжесть своего тела на его промежность. Мужчина дёрнулся, захрипел, на шее вздулась вена, глаза задёргались под веками. В себя он так и не пришёл.
- Теперь, тебя никто не введёт во искушение, - процедил Кротов и направился прочь из квартиры.
Мужиков внизу уже не было. Бутылки тоже.
Дима не помнил, как дошёл до станции, как ехал в электричке, как добрался от вокзала домой. Он спрятал альбом с фотографиями в нижнем ящике комода. От себя спрятал. Если он увидит Андрея в детстве, будет разглядывать его невинное детское личико, тонкую шейку и острые коленки, зная, что с ним случилось, он просто сойдёт с ума. Фантазия сразу нарисует ему этого ребёнка в слезах и горе, и тогда лучше сразу пулю в лоб. Сидя в ванной под струями воды, Дима думал о том, что его боль от потери Андрея никогда не сравнится с болью преданного ребёнка, что вынужден терпеть насилие без надежды на заступника. Все его обиды и претензии к Андрею сейчас казались какими-то глупыми и эгоистичными. Как, пройдя через этот ад в детстве, Андрей мог быть таким лёгким, вальяжным и расслабленным, словно сытый кот. Это маска? Это болезнь? Он поэтому такой?..
Сборник состоит из четырёх миди-новелл ироничной Sco + эротическая горячая слэш-зарисовка "Оставляю себе"... "Система нервная" - ...Но НИКТО и НИКОГДА не фантазировал о смерти от стыда на кургузой кушетке процедурного кабинета с чужим пальцем в своём анусе. Никто и никогда... Посвящается моей любимой подруженции, которая поделилась со мной трепещущими подробностями своего похода к проктологу, описывая их в мелких деталях... "Условно-досрочно" - гомо-детективная история о расплате агента за его смазливую мордашку.
Продолжение фанфика "Укрощение строптивых", после возвращения с острова каждый вернулся к обычной жизни. Девушки готовятся к поступлению в престижные университеты, парни живут как обычные студенты. Все меняется, когда Роуз и Лисса едут из Нью Йорка на учебу. Всколыхнет ли размеренную жизнь ВУЗа дерзкая Роуз?
Романтичный Париж, который был для Тани мечтой, при ближайшем знакомстве обернулся утренней толчеёй в метро, неинтересной малооплачиваемой работой, крошечной конурой с видом на водосточную трубу и шаблонными самовлюбленными французами, выстроить толковые отношения с которыми никак не получается. Почему бы не разбавить печальную рутину многообещающей встречей с интернетным знакомым – симпатичным венецианцем Марко? Благоразумная Танина мама ни за что бы не поехала на свидание к неизвестному мужчине. А, отрицающая родительскую диктатуру дочь решается на подобную авантюру, гонимая духом противоречия и жаждой новых впечатлений.
Последний год для Саванны был сущим адом. Не только из-за того, что парень оставил ее на обочине - буквально - но и ее лучший друг Уэс решил закончить школу раньше. Человек, которым он стал в колледже, еще больше сбивает с толку, и не важно, что она говорит себе, Саванна не может свыкнуться с мыслью о другой девушке, получившей часть его, которой у нее никогда не было. Уэс был влюблен в Саванну с детства. Правда, она никогда не видела в нем больше чем друга, и он так и не набрался смелости, чтобы расширить эти границы.
Я должна была догадаться. Насколько тупой может быть девушка? Если это слишком хорошо, чтобы быть правдой, то так оно и есть. Если он слишком мил, чересчур идеально улыбается, говорит правильные вещи, он, наверняка, не принц на белом коне. Нет. Конечно, он был женат. А я не видела этого. И вот я здесь, в городе, который ненавижу, делая съёмку, которую не хочу делать. Соберись с духом, Джолин. Это то, что я должна продолжать говорить себе. Пришло время избавиться от льстивых мужчин и сосредоточиться на единственной настоящей любви в моей жизни: фотосъемка и Дозер, моя собака.
Два молодых, успешных детектива привыкли слаженно работать в своей маленькой мужской компании, но начальство решило разбавить ее подающей большие надежды практиканткой из Японии. Она не из робкого десятка и не падает в обморок при виде окровавленных тел. Придется ли это по вкусу Чимину и Чонгуку?
Оба произведения члена Французской Академии Жозефа Кесселя (1898–1975), впервые переведенные на русский язык, — о трагедии любви и странностях человеческих отношений.«Дневная красавица» обрела вторую жизнь благодаря знаменитой экранизации романа, которую осуществил кинорежиссер Луис Бунюэль.