Театр тьмы - [95]

Я злилась на людей, не чувствуя, что мои эмоции начинают напоминать яд. Они травили меня, а я этого не замечала. Жила в тумане. В страшном тумане, в котором можно было с легкостью задохнуться, как в задымленном замурованном помещении.

А еще меня нервировала фигура Барона. Он путал все карты. Все теории. Кто он такой?

Однажды после работы ко мне заехала Джейн. Это было за пару дней до нашего похода в театр. Сидя на кухне, мы еще раз обсудили историю Эмили Томпсон и Кристофера Бейла. Я все записала, чтобы позже использовать для статьи и более глубокой проработки вопросов, которые готовила для художественного руководителя «GRIM» – уже якобы мертвого человека Кристофера Бейла.

8 августа 1963 года молодой актер ограбил почтовый поезд. Почему его приняла банда – неизвестно.

В ноябре этого же года он познакомился с журналисткой Эмили Томпсон и по уши влюбился в нее. А когда узнал, что она с ним играла, – отчаялся. Отчаяние породило безумие. Кристофер сдался полиции, но после задержания пришел в себя и сбежал в момент пожара (который, возможно, сам и подстроил). Идти актеру было некуда – театр, которому он служил, закрыли. Отец умер от сердечного приступа. Зная, что ему некуда податься, Кристофер, должно быть, скитался по Великобритании, пока не решил создать собственный театр, как и его родители. Он знал всю внутреннюю кухню – проблем не возникло. Также у него была огромная куча денег. А еще самое главное – любовь к театру и людям, которым не позволяют играть на сцене. Это логично. Кристофер пытался спасти простых актеров. Родной отец его предал, не давал серьезных ролей. Разве это не повод стать ангелом-хранителем для таких же обделенных, как и он сам?

Один момент. Сбежав, он в порыве злости убил Эмили Томпсон, свою предательницу. Как? Вопрос. Зачем ему убивать других журналистов? Вопрос. Возможно, из-за ненависти. Она сжигала его. Он обезумел. Ему хотелось уничтожить всех «стервятников».

Вывод: не видела ни одного художественного руководителя театра «GRIM», потому что по всем документам он считается мертвым. Все юридические вопросы берут на себя актеры театра, потому что давно умерший человек не может платить налоги. Барон, Орсон Блек. Сейчас все лежит на нем. Но зачем он ходил в больницу к Эндрю? Вопрос. Примечание: они почти одного возраста (разница вроде не очень большая – два или три года). Следовательно, начали служить театру в одно и то же время. Они были связаны.

– Ты нормально себя чувствуешь? – спросила у меня Джейн, когда я зачитала ей все, что записала.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, тебя не смущает, что мы пойдем к убийце? – Я уловила в голосе Джейн страх и беспокойство.

– Нет, ни капли. Потому что те журналистки не знали, что их ждет опасность. А я знаю. Поэтому все будет хорошо.

– Я на всякий случай позвоню отцу, – сказала Джейн. – Нам может потребоваться помощь. Может, он пришлет кого-нибудь из знакомых.

Я кивнула и еще раз перечитала про себя написанное. Вопросы, которые все еще тревожили меня, совсем скоро должны были найти ответы.

– Только ничего не рассказывай ему. Попроси быть наготове, но не говори, что мы собираемся делать. Не нужно лишней шумихи.

– По-хорошему, отдать бы все это полиции. Ловить преступников – их задача. Сара, может, все-таки отбой?

Джейн поражала. В тот момент, когда до победы оставалось всего два шага, подруга решила сдать позиции.

– Нет, мы не можем. Точнее – я не могу. Прости, конечно, но полиция посчитает нас сумасшедшими. Помнишь, что сделал инспектор Хаммилтон, когда к нему пришла Эмили с новостью о шестнадцатом грабителе поезда? Он посмеялся над ней. С нами будет то же самое. Поэтому, наверное, твоему отцу лучше вообще ничего не знать. Я не готова к срывам планов.

– А как же Том? Ты думала, что будет с ним и театром, которому он служит? Если не обращать внимания на скелеты, которые они прячут в шкафах, то ребята ведь очень талантливые. Когда вскроется правда, их посадят как соучастников.

Имя актера резануло по коже. Я уже думала и о Томе, и о последствиях, с которыми столкнется театр после репортажа. Сначала я чувствовала себя виноватой. Считала, что не должна так сильно подставлять актеров. А потом внутри что-то щелкнуло, и я решила идти до конца, не думая, что с кем будет. А вскоре во мне и вовсе пробудилась ненависть. Я ощущала ее каждой клеточкой тела. Я жила ею. Ненависть к Тому, его переменам настроения; к труппе, которая делала вид, что гениальна и добра, но на деле прислуживала серийному убийце-психу. Разве это нормально? Разве это в порядке вещей?

Пелена злости застилала глаза, когда я думала о них. Поэтому сдаваться в планы не входило.

– Сара? – позвала меня по имени Джейн, не получив ответа.

– Мне все равно, – холодно произнесла я. – Сейчас самое главное – выполнить работу. Не ради «Таймс», а ради справедливости. Я обязана рассказать людям правду. Я устала от вранья, Джейн. Очень устала. И если полиция смеется над журналистами, то я положу этому конец.

– Только не говори, что ты собираешься отомстить за Эмили.

– Не говорю.

– Ты сильно изменилась, – вынесла вердикт Джейн. – После той встречи с санитаром и Томом. Что-то произошло в твоей жизни, но ты снова закрылась на все замки и не пускаешь меня в душу. Если думаешь, что виновата в смерти Эндрю, то сильно заблуждаешься. Раз его больше двадцати лет пичкали психотропными препаратами и проводили шокотерапию, ему в голову могло прийти все что угодно.