Театр теней - [10]

Заслышав мягкие шаги, он обернулся.

— Вам бы давно следовало быть в постели, сэр,— напомнил Отто.

Сенатор неуклюже поднялся — ломило кости, тело ныло, требуя покоя. «Старею,— подумал он.— Опять старею. А ведь так несложно начать сначала, вернуть юность, зажить новой жизнью. Чей-то кивок, один-единственный росчерк пера — и я стал бы опять молодым».

— Вот заявление для печати, Отто,— сказал сенатор,— Будь добр, передай его по назначению.

— Слушаюсь, сэр,— ответил Отто, бережно принимая бумагу.

— Сегодня же,— подчеркнул сенатор.

— Сегодня? Время довольно позднее…

— И тем не менее я хочу, чтоб оно было напечатано сегодня же.

— Значит, оно очень важное, сэр?

— Это моя отставка,— сказал сенатор.

— Отставка, сэр? Из сената?

— Нет,— сказал сенатор.— Отставка из жизни.

М-р Майкелсон. Как священнослужитель, джентльмены, я не могу рассуждать иначе: план, предложенный вашему рассмотрению, противоречит высшим установлениям. Человек не вправе утверждать, что создания Божии способны жить сверх отпущенного им срока.

Председательствующий м-р Леонард. Но разрешите спросить: как установить границы отпущенного человеку срока? Медицина уже продлила жизнь многим и многим людям. Что же, по-вашему, любой врач — нарушитель божественной воли?

М-р Майкелсон. Другие ораторы, стоявшие на этой трибуне, дали ясно понять, что конечная цель научных изысканий — бессмертие. Нетрудно видеть, что физическое бессмертие не согласуется с концепцией христианства. Заявляю вам, сэр: нечего и надеяться обмануть Господа и не понести возмездия.

Из стенографического отчета о заседаниях подкомиссии по делам науки комиссии по социальному развитию при Всемирной палате представителей.

Шахматы — игра логическая. И одновременно игра этичная.

За доской нельзя орать и нельзя свистеть, нельзя греметь фигурами, нельзя зевать со скуки, нельзя сделать ход, а потом забрать его назад. Если вы побеждены, вы признаете свое поражение. Вы не заставляете противника продолжать игру, когда ваш проигрыш очевиден. Вы сдаете партию и предлагаете начать другую, если располагаете временем. Если нет, вы просто сдаетесь и при этом ведете себя тактично. Вы не сбрасываете в ярости фигуры на пол. Не вскакиваете и не выбегаете из комнаты с криком. Не тянетесь через стол, чтобы закатить противнику оплеуху.

Когда вы играете в шахматы, вы становитесь — или по крайней мере прикидываетесь — джентльменом.

Сенатор лежал без сна, глядя в потолок широко раскрытыми глазами.

Вы не тянетесь через стол, чтобы закатить противнику оплеуху. Не сбрасываете в ярости фигуры на пол.

«Но это же не шахматы,— повторял он, споря с самим собой,— Это не шахматы, а вопрос жизни и смерти. Умирающий не может быть джентльменом. Ни один человек не свернется клубочком, чтобы тихо скончаться от полученных ран. Он отступит в угол, но будет сражаться — и будет наносить ответные удары, стараясь причинить противнику наибольший урон.

А меня ранили. Смертельно ранили.

И я нанес ответный удар. Удар сокрушительный.

Те, кто вынес мне приговор, теперь не смогут выйти на улицу, даже носа высунуть не посмеют. Потому что прав на продление жизни у них не больше, чем у меня, и люди теперь осведомлены об этом. И уж люди позаботятся, чтоб им в дальнейшем ничегошеньки не перепало.

Да, я умру, но, умирая, я потяну за собой и всех остальных. И они будут знать, что именно я потянул их за собой в бездонный колодец смерти. Это самое сладкое: они будут знать, кто потянул их за собой, и не смогут ответить мне ни единым словом. Не посмеют даже возразить против благородных истин, какие я изрек…»

И тут кто-то из тайного уголка души, из иного пространства– времени вдруг воскликнул:

Ты не джентльмен, сенатор. Ты затеял грязную игру.

«Конечно, затеял,— отвечал сенатор,— Они первые сыграли не по правилам. Политика всегда была грязной игрой».

А помнишь, какие возвышенные речи ты произносил перед Эпсоном Ли буквально на днях?

«Это было на днях»,— отрубил сенатор.

Ты же теперь не посмеешь взглянуть настоящему шахматисту в глаза,— не унимался голос.

«Зато смогу смотреть в глаза простым людям Земли»,— заявил сенатор.

Да ну?— осведомился голос,— И ты серьезно этого хочешь?

Да, это, конечно, вопрос. Хочет ли он?

«Мне все равно,— в отчаянии вскричал сенатор,— Будь что будет. Они сыграли со мной грязную шутку. Я им этого не спущу. Сдеру с них кожу живьем. Заставлю…»

Ну еще бы,— перебил голос, насмехаясь.

«Убирайся прочь! — завопил сенатор.— Убирайся, оставь меня в покое! Неужели даже ночью я не могу побыть один?..»

Ты и так один,— произнес голос из тайника души,— В таком одиночестве, какого не ведал никто на Земле.

Председательствующий м-р Леонард. Вы представляете страховую компанию, не так ли, мистер Маркли? Крупную страховую компанию?

М-р Маркли. Совершенно верно.

Председательствующий м-р Леонард. Когда умирает ваш клиент, это стоит вашей компании денег?

М-р Маркли. Ну можно при желании выразиться и так, хотя вряд ли это лучший способ…

Председательствующий м-р Леонард. Но вы выплачиваете страховые премии в случае смерти клиента, не так ли?

М-р Маркли. Разумеется.

Председательствующий м-р Леонард. В таком случае я вообще не понимаю, почему вы противитесь продлению жизни. Если смертей станет меньше, вам придется меньше платить.