Театр кошмаров - [21]

Но жуков все равно было слишком много.

Мужчина зашелся булькающим кашлем. Он хрипел, задыхаясь, пока наконец не выплюнул жука. Тот, измазанный слюной, упал на землю, а затем снова бросился к несчастному и по штанине начал забираться вверх.

Этель трясло от отвращения и страха. Сердце безумно колотилось. От ужаса она забыла, как дышать, и ее легкие не впускали ни один вдох.

А люди просто проходили мимо, не обращая внимания на мужчину, откашливающего мерзких, неестественно огромных насекомых.

– Дядя болеет? – спросил какой-то мальчик, которого за обе руки в парк вели родители.

– Да, дядя простудился, – Этель не смотрела ни на кого, кроме того мужчины, но по голосу матери мальчика слышала – она улыбается. – Наверное, гулял под дождем без зонтика.

Этель передернуло. Неужели… Неужели никто не видит?!

«Я сошла с ума».

Руки ослабли, и случайный порыв ветра вырвал из пальцев записку. Однако Этель не отвела глаз от ужасного видения, пока в чувство ее не привел незнакомый голос, прозвучавший совсем рядом:

– Ты обронила.

На расстоянии вытянутой руки стоял парень. Почти такой же высокий и стройный, как Каспер. Но в отличие от подкачанного друга-спортсмена, незнакомец выглядел почти болезненно худым. Может, все дело в слишком светлой коже? Или такое впечатление создалось из-за очень тонких рук и длинных, музыкальных пальцев, в которых брюнет сжимал унесенную ветром записку?

– Спасибо, – непослушными губами произнесла Этель и протянула руку, чтобы забрать бумажку.

Она смотрела на чужие руки, но видела все того же мужчину. Пугающее видение, которое, похоже, явилось лишь Этель.

Или, может, ей все-таки показалось?

Не опуская протянутой руки, Этель обернулась, чтобы найти в толпе подтверждение своего безумия. Однако мужчина растворился среди потока прохожих и исчез, будто никогда и не существовал.

Смешанные чувства затопили сознание Этель. Ускользнувший призрак – растворившееся видение или доказательство того, что девушке все просто привиделось?

Рука дрогнула, и кончики пальцев Этель случайно задели чужую ладонь. Распаленную летним солнцем кожу обожгла прохлада. Этель показалось, будто она коснулась кубика льда. Пальцы замерли в прикосновении на секунду дольше положенного, и лишь потом Этель отдернула руку.

– Тебе холодно? – Она вскинула удивленный взгляд и впервые посмотрела в глаза парня. В них переливалось расплавленное золото.

На какой-то миг Этель подумала о том, что будь солнечные лучи материей, то выглядели бы они именно так. И как же странно, что тот, кто носит в себе солнце, сам мерзнет в июньскую жару.

– Что? – оторопел парень и сделал шаг назад. Он смотрел на Этель, широко раскрыв желтые глаза, будто девушка была миражем или уродцем.

«Уродцем», – слово прозвенело в сознании эхом. Рука взметнулась к лицу, чтобы в привычном жесте скрыть отвратительные шрамы и слепой глаз.

Щеки Этель вспыхнули. Реакция незнакомцев на ее внешний вид всегда оставляла на душе нехороший осадок. Каждый жалобный или стыдливо отведенный взгляд – пощечина. Но еще хуже, когда кто-то отшатывается в ужасе или не может сдержать изумления. В такие моменты Этель чувствовала себя брошенной сломанной куклой: она некрасива, и это отталкивает.

Сейчас понимать это было вдвойне обидней. Незнакомец понравился Этель с первого взгляда. И хоть она ощутила себя при этом наивной идиоткой, но впервые в жизни ей показалось – предназначение существует. Всего одно касание и взгляд глаза в глаза, а Этель уже была уверена, что это ее человек.

Это как влюбиться в книгу с первой строки, в мелодию – со вступительных нот. Ощущение чего-то близкого и родного, пойманное в мгновение, когда приходит осознание – это похоже на меня. В чем-то это и есть я.

Этель не могла избавиться от чувства, что у нее и этого парня есть что-то общее. Не просто одинаковые вкусы, а нечто гораздо более глубокое.

Как наивно и глупо…

– Если тебе плохо – скажи, – произнесла Этель, стыдливо спрятав лицо за водопадом медных волос. Она почувствовала, как от прилившей крови запылали щеки, и с досадой прикусила губу. – У тебя руки совсем холодные! Ледышка!

Даже надеяться не стоило, что парень хоть на секунду ощутил то же, что и Этель. Она просто перегрелась и теперь бредит. Случайный прохожий просто помог ей, подняв упавшую записку, а Этель уже насочиняла сказок.

Она вздрогнула, когда снова услышала голос, похожий на шелест ветра в сухой осенней листве:

– Ты правда это почувствовала? Тебе не показалось?

Странное смущение, стыд за собственное уродство и недоумение смешались в ворох чувств. Этель, позабыв, что прятала шрамы за каскадом волос, вскинула голову и посмотрела прямо в глаза парня. Они сверкали золотыми монетами из-под растрепанной ветром челки.

– Могу измерить температуру. Похоже, у тебя озноб.

Угольные брови парня дернулись вверх, а рука Этель – к ящичку с лекарствами. Там же был градусник, но достать его Этель не успела.

– Ты не помнишь меня? – Парень так резко сел на корточки, что чуть не стукнулся о лоб Этель своим. – Мы не встречались раньше?

Она отпрянула, шумно вздохнув. Что поразило ее больше? Внезапный порыв незнакомца? То, что его совсем не смутили ее шрамы, и теперь он так открыто смотрит в ее лицо? Или вопрос, который начал волчком крутиться в голове?