Театр Клары Гасуль - [51]

. Я, досточтимый отец?.. Но...

Брат Бартоломе. Да, да. Что же вы мне не рассказываете?.. А?..

Донья Уррака. О чем?

Брат Бартоломе. О доне Пабло.

Донья Уррака. О доне Пабло?.. Я?..

Брат Бартоломе. Да, совершили ли вы вновь с доном Пабло тот грех... о котором...

Донья Уррака. Но... я...

Брат Бартоломе. Ах, дитя мое, я вижу ясно, что это случилось!

Донья Уррака. Я... я не могла перед ним устоять... Я все время думала о страданиях святой великомученицы Агнесы... Но я не смогла, как святая Агнеса... Я не смогла перед ним устоять... Иначе... он что-нибудь сделал бы над собой... Разве его удержишь?.. Он такой горячий!..

Брат Бартоломе. Дурно! Очень дурно! Чаете ли вы по крайней мере направить его на стезю истинную?

Донья Уррака. Пока еще не отчаиваюсь.

Брат Бартоломе. Надо смирять себя, дочь моя, надо смирять себя!..

Донья Уррака. О, я согласна на все епитимьи, какие вы только захотите на меня наложить!

Брат Бартоломе. Прежде всего не пускать на порог дона Пабло.

Донья Уррака. Ах, отец мой!.. Разве нет другого средства? Я убеждена, что мне удастся достучаться до его сердца... Я уже давно собиралась принести в дар вашей церкви серебряные подсвечники, которые вам прошлый раз так понравились.

Брат Бартоломе. Пресвятая богородица да вознаградит вас! Centuplum accipies...[4] Воистину, жертва — путь к смирению... но... все же...

Донья Уррака. Я их завтра же отошлю в обитель.

Брат Бартоломе. Ну, хорошо... Вы одумаетесь... Подождем немножко... Только каждое утро читайте десять раз «Отче наш», и десять раз «Богородицу», и семь... нет, десять раз вечером и семь утром.

Донья Уррака. Слушаю, отец мой, ни одного дня не пропущу.

Брат Бартоломе. Погодите, дитя мое, мне нужно еще кое-что у вас спросить. В этом сильно заинтересованы церковь и государство, — я полагаю, вы можете избавить их от великой опасности.

Донья Уррака. Я? Иисусе, Мария! Да я на все пойду!

Брат Бартоломе. В городе ходит по рукам тайно отпечатанный памфлет...

Донья Уррака. Можно мне встать?.. Вы ведь кончили свою исповедь?

Брат Бартоломе. Да, дитя мое.

Донья Уррака встает.

Ходит по рукам памфлет под названием Откройте глаза... что это вы покраснели?

Донья Уррака. Я? Покраснела?.. Это занавеска отсвечивает.

Брат Бартоломе. Самое для нас главное — узнать, кто автор, и мы подозреваем... Что же вы смутились?..

Донья Уррака. Ничуть.

Брат Бартоломе. Мы подозреваем дона... дона Пабло.

Донья Уррака. Дона Пабло? Как же, станет он писать памфлеты! Плохо вы его знаете! Чтобы дон Пабло стал писать памфлеты? Да ему в жизнь свою не написать памфлета, клянусь вам! Прежде всего он слишком верный слуга его величества, чтобы писать пасквили на его правительство.

Брат Бартоломе. А почем вы знаете, что там говорится о правительстве государя нашего короля?

Донья Уррака. Да вы сами только что сказали.

Брат Бартоломе. И словом не обмолвился.

Донья Уррака. Значит, я ошиблась.

Брат Бартоломе. Но если бы автор был он, вы наверняка знали бы об этом?

Донья Уррака. Конечно.

Брат Бартоломе. И вы настолько правдивы, что этого бы от меня не скрыли?..

Донья Уррака. Да. Будь тут хоть капля истины, вы бы уже знали все.

Брат Бартоломе. Расположение, коим пользуется у его величества семья дона Пабло, не дает нам права арестовать его без явных улик, как мы поступили бы со всяким другим.

Донья Уррака. Но какие у вас основания приписывать именно ему этот памфлет?

Брат Бартоломе. Как вам сказать! Известная связь между тем, что я слышал от вас о его религиозных убеждениях, и некоторыми фразами, на которые я наткнулся в этом его сочинении.

Донья Уррака. Так других улик у вас нет?

Брат Бартоломе. Никаких.

Донья Уррака. Дон Пабло так любит своего короля, что никогда не напишет на него пасквиля. Он не очень набожен, это верно, но обряды соблюдает строго. Каждый год непременно причащается вместе с другими офицерами своего полка и свободомыслием не хвастается.

Брат Бартоломе. В таком случае я ошибся. Очень вам благодарен за сообщение. Все же, если еще что-нибудь узнаете об этом деле, не забудьте сказать мне. А пока продолжайте склонять его к покаянию.

Донья Уррака. Приложу все усилия, клянусь вам!

Брат Бартоломе. Теперь о другом. Помните, вы мне прислали несколько коробок надушенных сигар? Не найдется ли у вас хоть одной? Я бы с удовольствием закурил.

Донья Уррака. А разве у вас не осталось?

Брат Бартоломе. Увы, дитя мое, все до одной выкурил!

Донья Уррака. Что же вы мне раньше не сказали? Я бы вам еще коробку прислала. Вот вам моя petaca[5], — курите, сколько хотите.

Брат Бартоломе. Да наградит вас господь за вашу доброту, дочь моя! Не отвергаю дара сего, ибо знаю, что вы скорей можете достать себе, нежели инок неимущий. (Закуривает сигару.) Что вы теперь читаете?

Донья Уррака. Я?.. Во-первых, молитвы читаю... Потом — Фому Кемпийского, Цветник святых[6], иногда — Apayкану[7].

Брат Бартоломе. Цветник святых!.. Сколь прискорбно, что в наше греховное время ни одно святое имя не украсит этой книги!

Донья Уррака. Я-то знаю одно имя, которое должно непременно попасть в Цветник!

Брат Бартоломе. Не говорите! За добро, сотворенное мною в сем бренном мире, сторицей воздастся мне в мире ином.