Те, кто внизу. Донья Барбара. Сеньор Президент - [212]

— Что с тобой? — спросил Кара де Анхель, нежно обняв ее за плечи и отвлекая от дверцы.

— Страшно!

— Тс, молчи!

— Этот человек нас угробит. Скажи ему, чтобы так не гнал; скажи ему! Какое безрассудство! А тебе, кажется, все равно. Скажи ему! Отчего ты молчишь…

— В таких экипажах… — начал Кара де Анхель, но тут же умолк: жена судорожно прижалась к нему, жестко стукнули рессоры. Им казалось, что они катятся в пропасть.

— Вот и все, — превозмог он себя, — вот и все, это… наверное, колеса попали в канаву…

Ветер свистел в вершинах утесов и стонал, как рваные паруса. Кара де Анхель просунул голову в дверцу и крикнул кучеру, чтобы тот ехал тише. Возница повернул к нему темное, усыпанное оспинами лицо, и лошади пошли медленным шагом похоронного шествия.

При выезде из одной деревушки экипаж остановился. Закутанный в плащ офицер направился к ним, звеня шпорами, узнал их и приказал кучеру следовать дальше. Ветер вздыхал в сухой листве обломанного маиса. В коррале темной глыбой рисовался силуэт коровы. Деревья спали. Не проехали путники и двухсот метров, как для их опознания приблизились другие два офицера, но экипаж только замедлил ход. И уже у самого подъезда президентского дома к ним подошли три полковника, регистрировавшие гостей.

Кара де Анхель поздоровался с офицерами Генерального штаба. (Он был красив и коварен, как сатана.) Тихая тоска по родному гнезду парила в ночи, казавшейся здесь необъятной, бесконечной. Фонарик на горизонте указывал место, где, охраняя Сеньора Президента Республики, расположилась артиллерийская батарея.

Камила потупилась перед человеком с хищным лицом Мефистофеля, с маленькими злыми прищуренными глазами, сгорбленного, на длинных тощих ногах. Когда они проходили мимо, этот человек медленно вознес руку и разжал кулак, словно (обирался не слово вымолвить, а голубя выпустить.

— Парфениос из Битании, — говорил он, — был пленен на войне Митридатом и привезен в Рим, где он познакомил римлян с александрийским стихом. После него этим искусством овладели Пропорций, Овидий, Вергилий, Гораций и я…

Две пожилые дамы беседовали у дверей зала, где Президент принимал гостей.

— Да, да, — говорила одна из них, поправляя прическу, — я ему уже сказала, что он непременно должен переизбраться.

— А он? Что он вам ответил? Меня это весьма интересует…

— Только улыбнулся, но я знаю, что он будет переизбран. Для нас, Кандидита, это — лучший Президент, какого мы когда-либо имели. Сказать хотя бы, что, с тех пор как он у власти, мой муж, Мончо, постоянно занимает прекрасные посты.

За спиной этих дам сыпал каламбурами Тичер в кругу приятелей.

— Ту, что за мужем ходит, то есть замуж выходит, стащи да закинь, как казакин…

— Вами интересовался Сеньор Президент, — говорил, кивая направо и налево, военный прокурор, появившийся среди гостей. — Вами интересовался Сеньор Президент, вами интересовался Сеньор Президент…

— Покорнейше благодарю! — отвечал ему Тичер.

— Покорнейше благодарю! — отозвался на приглашение какой-то черный жокей с кривыми ногами и золотыми зубами.

Камиле хотелось, чтобы ее появление не было замечено. Но, увы! Экзотическая красота, зеленые глаза, прозрачные и холодные, изящные линии тела, подчеркнутые узким платьем из белого шелка, маленькая грудь, грациозная походка и, помимо всего прочего, ее происхождение — дочь генерала Каналеса — привлекали внимание.

В небольшом кружке одна из сеньор сказала:

— Ничего особенного не вижу. Женщина, которая не носит корсета… Сразу видно, что выросла в деревне…

— …и что свой подвенечный наряд перекроила в бальное платье, — процедила сквозь зубы другая.

— Иметь фигуру еще не значит быть фигурой! — сочла нужным съязвить дама с завитками жидких волос.

— Ах, какие мы злые! Я сказала про ее платье потому, что им не скрыть своей бедности.

— Конечно, они бедны, вы безусловно правы! — заметила Дама с жидкими волосами и добавила, понизив голос: — Говорят, что Сеньор Президент ничего не дает ему после того, как он женился на этой!..

— Но ведь Кара де Анхель очень предан Сеньору…

— Скажите лучше «был предан»! Как говорят, я передаю то, что слышала, — этот Кара де Анхель выкрал ее, свою теперешнюю жопу, для того чтобы втереть очки полиции и помочь своему тестю, генералу, бежать. Потому тот и бежал!

Камила и Кара де Анхель продолжали шествовать мимо гостей, стоявших группами, к той части зала, где находился Президент. Его Превосходительство беседовал с каноником, доктором Иррефрагабле. Вокруг толпились дамы, которые, приближаясь к хозяину, замирали, обрывая разговор на полуслове, и, будто проглотив горящую свечу, не смели ни вздохнуть, ни охнуть; разорившиеся банкиры, выпущенные на поруки; демагогствующие подпевалы, не сводившие глаз с Сеньора Президента, не решаясь ни здороваться с ним, когда он смотрел на них, ни отойти от него, когда он переставал глядеть на них; провинциальные светила с угасшими факелами своих политических идей и каплей человеческого достоинства, которое проявлялось в оскорбленном самолюбии этих «первых на деревне», вынужденных чувствовать себя «последними в городе».

Камила и Кара де Анхель приблизились, чтобы поздороваться с Президентом. Кара де Анхель представил свою жену. Хозяин протянул Камиле маленькую руку, показавшуюся ей ледяной, и, произнося ее имя, вперил в нее взгляд, словно говоря: «Знайте же, кто я!» Каноник в это время приветствовал стихами Гарсиласо появление красавицы, обладавшей именем и внешностью той, кого любил Альбанио: