Те, что живут рядом - [3]

В то время, как обычные горожане жарили себе на воскресный обед картошку с мясом, куломзинцы старательно крутили на мясорубках фарш и тушили в глубоких сковородках сочные голубцы. Обитатели других городских районов с гордостью ставили на стол купленную в магазине бутылку водки, жители поселка – только водку в графине. Из холодильника. Обитатели других концов города с довольным видом глотали растворимый кофе. Рядовой куломзинец не стал бы этого делать даже под угрозой административного наказания. Житель поселка всегда варил молотый кофе в турке. И кое-кто даже добавлял туда корицу.

Секрет странного поведения куломзинцев состоял в том, что называется вкусом к жизни.

Откуда он взялся?

Возможно, с юга. С низовьев Волги. Из прикаспийской Астрахани. Оттуда в годы войны на берег Иртыша эвакуировали бондарный завод, делавший бочки для танковых смазочных масел. А вместе с заводской печатью и сейфом с документами сюда, в Сибирь приехали люди, жители расположенного в устье Волги старого города со странным именем Астрахань.

Низовье же Волги – место необычное. Кажется, что невыносимая жара здесь не столько от солнца, сколько от пролитой здесь за века горячей человеческой крови. Из этих мест не так уж далеко до земли, где некогда цвел райский Эдемский сад. Не прошло такое прошлое бесследно для живших там людей.

Попасть в мир станционного поселка можно было только сквозь разрыв в лесозащитной полосе, высокой и толстой, будто крепостная стена. Полковник прошел под почти непроницаемым для солнечных лучей зеленым сводом и оказался на узкой мощеной улочке.

Забирая вправо, он направился к серой громаде элеватора. Его венчала гордая башня, опоясанная по периметру гигантскими окнами. Заходящее солнце пробивало их насквозь. Полковник представил, каким неземным гранатовым светом был залит размещенный в башне машинный зал.

Башня стояла на двойной батарее толстых серобетонных цилиндров. В них хранились тысячи тонн твердой сибирской пшеницы. Эта гора растительного белка рождала густейшие потоки биологической энергии. Ощущая ее, человек сначала погружался в тревогу, а, потом, его организм начинал наливаться животной силой. Эта энергия легко сжигала неуязвимые для антибиотиков стафилококки, заставляла быстрее расти волосы и толкала мужчин нарушать супружескую верность. Впрочем, женщин тоже. Но дочери Евы куда менее расположены к угрызениям совести, и куда лучше мужчин владеют искусством маскировки, если даже сравнивать их с мужчинами прошедшими специальную диверсионную подготовку.

Здесь в вечной тени элеватора стояло одноэтажное кирпичное здание, покрытое почерневшей розовой штукатуркой. Склад акционерного общества «Сибхлеб».

Гнездо Мафусаила.

Полковник потянул на себя тяжелую, обитую блестящим металлом дверь и….

Он застал компанию врасплох. И, увидев его, находящиеся в помещении, застыли в виде неподвижного фотографического снимка.

Компания располагалась за большим столом.

В центре стола сидел сам Мафусаил.

Мафусаил Нилович Браткрайс.

У него были румяные щеки, пылающий нос и океански-светлые, как рыбья чешуя, холодные глаза. Серебристый ежик прически воинственно топорщился во все стороны света.

Морская тельняшка сидела на его квадратном теле, как влитая. Хотя трижды судимый за мошенничество и хищение чужого имущества гражданин Браткрайс не имел чести служить во флоте.

По обе стороны от Мафусаила сидели на стульях две угрюмые личности с сухими и серыми, не поддающимися загару лицами людей, недавно покинувших места заключения.

Из вишневых внутренностей, стоящего рядом дивана, дразнила скульптурными коленями пышная сорокалетняя дама. В руке она держала налитую до краев рюмку. Полковник хорошо ее знал. Это была экспедитор акционерного общества «Сибхлеб» Ольга Петровна Липовая, также судимая. Но дважды. И в далекой молодости.

Перед Мафусаилом стояла бутылка капитанского джина местного изготовления. Рядом в электрическом свете поблескивала круглыми боками большая белая фаянсовая супница, приятно благоухающая лавровым листом.

– Здравствуйте, граждане! – поприветствовал всех сразу Полковник.

– Ле-е-ва! – с трудом, но зато бесповоротно, ожил фотоснимок Мафусаила Ниловича. – Вот кого не ждали! Проходи! Садись! Гостем будешь! А, если выпьешь с нами, то и хозяином!

Лев Александрович посмотрел хозяину в холодные рыбьи глаза и явно увидел в них не радость, а настороженность.

– Мафа, у меня к тебе разговор есть, – сказал он. – Пусть твои друзья погуляют.

Друзья вопрошающе посмотрели на Мафусаила: что это за баклажан, и почему так нагло себя ведет? Хотя, конечно, особого удивления на серых лицах не читалось. Их богатый жизненный опыт говорил: раз ведет, значит, имеет право.

Мафусаил солидно кивнул, дескать, да, погуляйте.

Ольга Петровна некоторое время раздумывала, относится ли приглашение и к ней, потом решила, что относится. Осторожно, не расплескав, она поставила рюмку на стол, и начала вытаскивать себя из диванных глубин.

– Ольга, а ты была в пятницу в ночном клубе? – спросил Полковник.

– Ну, была, – на всякий случай, с легким вызовом произнесла Ольга.

– Тогда останься, – тоном приказа произнес Лев Александрович.