Тающий человек - [30]

Абсолютно спокойно он сказал:

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Пожалуйста, покиньте мой дом.

Он бросил голубей на кресло и взял ружье обеими руками, направив его в пол. Он уже преодолел первоначальное удивление и оценил меня. Что я мог сделать, пока у него в руках ружье? Я решил посмотреть, как далеко он пойдет.

Я пожал плечами и сказал:

— Если тебе нравится такая позиция, ради Бога. Но она ничего не даст... а я еще вернусь.

Я направился к двери, и он слегка повернулся, чтобы держать меня под постоянным наблюдением. Когда я поравнялся с ним, он сказал:

— Прежде чем вы уйдете, я хотел бы получить назад письмо, которое я оставил на столе.

Я остановился, посмотрел на него так, словно принял его требование за заводку — чего я, конечно же, не собирался делать, пока он держал наготове двустволку — а затем, пожав в очередной раз плечами, вытащил письмо и протянул ему.

Он улыбнулся, слегка обнажив белоснежные зубы, и покачал головой.

— Положите его на это кресло.

Я подошел к креслу, положил письмо на одну из его ручек, а затем резко и сильно толкнул кресло в его сторону. Пол был отполирован очень качественно. Дальняя ручка ударила его в бедро, он потерял равновесие и прежде чем он успел обрести его снова, я бросился на него. Миггз, я уверен, сказал бы, что я действовал медленно, но для Макса Анзермо моей быстроты вполне хватило. Ребром ладони я ударил его по запястью — ружье теперь было только в одной руке — ухватил ствол оружия и, резко повернув его, стал его полным хозяином. Я полагаю, что мог бы остановиться на этом, но приятное теплое чувство наполнило меня, и я подумал, а почему бы не воспользоваться случаем и не сделать его более склонным к сотрудничеству. Я сильно ткнул его прикладом в живот — он согнулся пополам — а затем, опять же ребром ладони, ударил его по шее. Он с грохотом обрушился на пол, что вызвало у глупого пуделя бурю восторженных прыжков и повизгиваний.

Он оказался бойцом. Два раза он поднимался с пола, и каждый раз я отправлял его обратно, не слишком заботясь о правилах Куинзберри, потому что помнил правило Миггза: “Не любезничай, будь злым, но чтобы в итоге они могли говорить”.

Я позволил ему доползти до кресла и заползти в него. Он бессильно откинулся на спинку. Из уголка его рта текла кровь, а в его взгляде читалось жгучее желание убить меня. Я сел на край стола перед ним.

— Прежде чем я начну задавать вопросы, — сказал я, — давай проясним один момент. Все, что ты скажешь о мисс Зелии, останется строго между нами. Считай меня исповедником. Я слушаю, и дальше меня это не идет. О'кей?

Он бросил мне что-то нехорошее на незнакомом языке. Чтобы заставить его быть повежливее, я ударил его прикладом ружья по коленной чашечке, стараясь не сломать ее. Он скорчился от боли, согнулся пополам, и пудель запрыгал вокруг него, стараясь лизнуть его в лицо. Он грубо отшвырнул собаку и повалился назад в кресло.

— Ублюдок.

— Я и не надеюсь, что ты полюбишь меня. Но если хочешь, я приму это за оскорбление. Отвечай, или я переломаю тебе все кости. Готов?

Он ничего не ответил, и я посчитал его молчание за согласие.

— Хорошо, — сказал я. — Давай начнем с конца. Может быть, так нам удастся избежать кое-какой грязи, лежащей посередине. Кто такой Отто?

Он задумался, и не только над тем, что ответить. Я хорошо знал этот взгляд и эти медленные движения приходящего в себя человека, который решает пойти тебе навстречу в надежде, что это так обрадует тебя, что ты потеряешь всякую осторожность.

— Отто Либш, один мой приятель.

— Возраст, национальность, как выглядит, где живет и чем занимается?

— За тридцать. Австриец. Высокий, крупный, светлые волосы, начинает лысеть. Чуть-чуть прихрамывает, мочка левого уха отсутствует.

Слишком бойко и слишком быстро. Я ударил его стволом ружья по руке и он взвыл от боли.

— Попробуй еще раз. С самого начала.

Он слизнул кровь с руки, а затем — с глазами, полными успокаивающих фантазий относительно того, что бы он со мной сделал — сказал:

— Двадцать пять. Француз. Маленького роста, темноволосый, худой и хилый на вид. Бог знает, чем он занимается и где живет. Он появляется совершенно неожиданно по своему усмотрению.

— Не слишком хорошо. Если бы тебе понадобилось связаться с ним, что бы ты сделал?

Он колебался какое-то время, потом посмотрел на ружье и решил не рисковать.

— Я бы позвонил его подружке, Мими Пробст. Турин, 5-6-4-5-7-8. Виа Калетта, 17.

Не сводя с него глаз, я попятился к серванту, взял телефон, вернулся и поставил его на пол перед ним так, чтобы он мог едва до него дотянуться.

— Позвони в справочное и попроси номер телефона Пробст, Виа Калетта 17, Турин. Затем передай трубку мне.

Он снял трубку и, набирая номер, сказал:

— Я говорю вам правду.

— Правда — это единственное, что я всегда проверяю.

Чтобы дозвониться, потребовалось какое-то время. Действуя одной рукой — в другой держал ружье — я закурил. Наконец ему ответили он сказал, что ему нужно, кивнул мне и поставил телефон на пол, положив трубку рядом. Через несколько секунд девушка сообщила мне необходимую информацию. Моего французского вполне хватило, чтобы понять, что он назвал мне правильный номер.