Тайпи. Ому - [51]

Среди нас был матрос, ходивший на промысел вместе с маори, когда тот совершал свое первое плавание. Он сказал мне, что Бембо с той поры ни на йоту не изменился.

Этот парень рассказал мне несколько любопытных историй. Ниже я привожу одну из них.

Во время погони за добычей Бембо приходил в полное исступление. Это свойственно всем новозеландцам, занимающимся китобойным промыслом. Из всех английских выражений, усвоенных ими в море, они лучше всего восприняли лозунг матросов китобойного судна: «Или мертвый кит, или разбитая шлюпка!» Из этих ребят, страстных охотников, обычно подбирают гарпунщиков – роль, в которой нервный, робкий человек чувствовал бы себя не на месте. Когда гарпунщик мечет свое орудие, он всегда стоит на носу шлюпки, упершись коленом в брештук. Но Бембо пренебрегал такой предосторожностью и, готовясь поразить добычу, всегда стоял, балансируя, прямо на планшире.

Как-то на рассвете шлюпка с Бембо приблизилась к большому, плававшему в одиночестве киту. Бембо метнул гарпун, но промахнулся, и животное нырнуло. Через некоторое время чудовище снова появилось на поверхности на расстоянии примерно мили, и шлюпка пустилась за ним. Но кит уже был пуганый; настал полдень, а преследование все продолжалось. На промысле погоню за китом не прекращают ни при каких обстоятельствах, разве только наступит ночь, а в наше время, когда добывать китов стало так трудно, преследование часто ведут и в темноте. Наконец, Бембо вторично оказался подле кита и метнул оба гарпуна, но по странной случайности снова промахнулся.

Насмешки матросов, вероятно, привели маори в бешенство; едва шлюпка опять приблизилась к киту, он с гарпуном в руке прыгнул зверю на спину, и какой-то головокружительный миг его видели там. В следующее мгновение вода вокруг вспенилась и яростно забурлила, и оба скрылись из глаз. Матросы отгребли в сторону, травя линь со всей быстротой, на какую только были способны. Впереди не было видно ничего, кроме красного от крови водоворота.

Но вот из глубины вынырнуло что-то темное; линь стал натягиваться, затем шлюпка с быстротой молнии понеслась по волнам. Кит был «взят на линь» и теперь со страшной скоростью тащил за собой лодку.

Смуглая рука появилась на планшире, и гарпунщика втащили в шлюпку в тот самый момент, когда вода под ее носом закипела…

Глава 9

К полудню наступил штиль. Делать было нечего. Следовало поставить нижние прямые паруса, спустить кливер и покачиваться на зыби. На судне было тихо.

Днем старший помощник, оставив капитана в Папеэте, вернулся на «Джулию». По словам юнги, после обеда шлюпка должна была отправиться на берег с остальными пожитками Гая.

Поднявшись на палубу, Джермин ушел вниз, не сказав нам ни слова. Мы с доктором старались убедить команду в том, что терпение и хитрость приведут к тому же, что и сила, однако события не примут серьезный оборот. Но я сочувствовал матросам, так как причины недовольства были понятны, а план капитана жесток и несправедлив, и при необходимости прибег бы к насилию. Некоторые матросы думали только о мятеже. В кубрике они подняли страшный шум, от которого, казалось, дрожал старый корпус корабля.

– Если после всего, что случилось, – обратился к матросам Длинный Джим, – это судно уйдет в море с нами, то мы не мужчины! Скажите одно слово, ребята, и я введу корабль в гавань. Я уже бывал на Таити и смогу это сделать.

Стук крышек сундуков и грохот жестяных мисок, раздавшиеся со всех сторон, выразили общее одобрение. Несколько больных матросов, которые ранее не поддерживали остальных, теперь согласно заворочались на досках или стали раскачивать подвесные койки.

Кто-то побежал на палубу, и казалось, что все кончено. Однако через некоторое время нам с доктором удалось восстановить спокойствие. Я предложил составить «раунд-робин», претензию, и послать его с коком Балтиморой на берег – консулу. Меня тут же попросили приступить к делу. Однако у доктора не было никаких письменных принадлежностей, не сохранилось даже форзаца ни в одной из его книг. Наконец нашли отсыревшую, покрытую плесенью «Историю самых жестоких и кровавых пиратских похождений», вырвали две оставшиеся чистые страницы и, чуть смазав смолой, склеили в длинный лист. Один из матросов изготовил чернила, собрав копоть над фонарем и смешав ее с водой. Из крыла альбатроса, которое украшало бак, вырвали большое перо.

Положив лист на крышку сундука, я написал письмо, изложив все наши жалобы и выразив надежду на то, что консул посетит нас. Под текстом я начертил круг, по которому все должны были поставить свои подписи, чтобы нельзя было определить зачинщика. «Раунд-робин» сложили и запечатали каплей смолы. Наш кок передал его консулу, как только старший помощник отправился на берег. Их шлюпка вернулась с наступлением темноты, и старый Балтимора поведал нам, что консул Причард сейчас в Англии и его замещает некий Уилсон, образованный белый, родившийся на острове, сын старого миссионера Уилсона. Этого младшего Уилсона не любили как туземцы, так и белые, считая его беспринципным человеком. Назначение его заместителем консула вызвало на острове недовольство.